Нэт Прикли - Проклятие

Лишь Джарита стояла спокойно и расслаблено. Ее лицо даже осветилось какой-то внутренней радостью.

Прошла минута, другая, третья.

— Я убью тебя, — процедила сквозь зубы астронавтка.

— Хорошо, — с ласковой улыбкой кивнула Джарита. — Я жду.

Опять потянулось гудящее тишиной напряжение.

Внезапно Саманта опустила излучатель, развернулась и пошла в сторону квартала жуков, на ходу пряча оружие в кобуру.

— Ты куда, женщина?! — окликнула ее Джарита. — Ведь ты хотела меня убить!

Астронавтка, не оглядываясь, ускорила шаг.

В первые минуты Найл подумал, что Привратница Смерти тоже овладела способностью к ментальным схваткам, что она не дала совершить выстрел, парализовав противницу своей волей. Но по тому, с каким разочарованным видом осталась стоять Джарита, правитель понял, что девушка и вправду искала смерти. Но Саманта все равно не выстрелила. Не смогла.

Он проснулся весь покрытый крупными капельками пота, горящий то ли от солнечных лучей, то ли от зрелища, свидетелем которого ему довелось быть. Сделал пару глубоких вдохов и вниз головой нырнул в колодец.

— Хорошо, что ты вернулся, — встретил его в шатре Лазун. — Я как раз поймал для тебя жирного тунца. Ты поешь, а к закату мы сможем перебраться в жилой купол. Там почти весь мертвый воздух ушел, осталось свежего принести.

Найл молча кивнул. Он уже начал привыкать пить вместо воды выжатый из рыбы сок, свежее мясо ему, вроде, начинало нравиться. Он уже мог отличить на вкус треску от аргуса, или ошибеня от таксостюма.

Но больше всего ему нравился тунец. В его толстых спинных ломтях почти отсутствовали кости, вкус напоминал печеного жука-оленя, а сок, изрядно сдобренный жиром, походит на холодный рыбный бульон.

Посланнику Богини стало казаться, что он жил под этими сверкающими серебром куполами всю жизнь, а весь остальной мир лишь приснился в одном длинном, постоянно повторяющемся сне.

Наставала ночь, и он уходил куда-то, за многие сотни километров.

Пытался говорить с женой, прогуливался по ночным улицам, смотрел как вырастают в бухте новые причалы для кораблей, а на острове детей заменяющая стекла паутина появляется на все более и более высоких этажах.

— Мы когда-нибудь сможем уйти отсюда, Лазун?

— Наверное. Когда поблизости кто-нибудь найдет колодец, мы услышим его, и попытаемся договориться о дорожном куполе. Да ты не беспокойся! Теперь, когда мы умеем делать колодцы сами, нам ничего не грозит.

— Кроме пожизненного заключения в четырех куполах. Пока нет дороги к берегу, ты даже свой участок увеличить не сможешь!

Но паук на подначивания не поддавался и никаких действий для прорыва из ловушки не предпринимал. Он чувствовал себя вполне комфортно и уютно.

Когда Найл проснулся после очередного посещения своих покоев, и очередной безуспешной попыткой поговорить с Ямиссой, Лазуна в шатре не было.

Зато под колодцем, в остром, как лезвие рапиры, луче света то и дело мелькал сверкающий восьмилапый силуэт — это паук носил воздух себе в домашний купол. Издалека это казалось удивительно красивым — выкованная из серебра игрушка совсем по-настоящему шевелит лапками, выписывает в толще воды разнообразные хитрые фигуры, метается то к поверхности, то обратно к такому сувенирному серебряному домику.

Да это зрелище должно было казаться удивительно красивым — если не видеть его каждый день по несколько раз, и не подозревать, что любоваться им придется по несколько раз в день до самого конца жизни.

Неясное движение в глубине привлекло к себе внимание правителя, он бросил взгляд вниз, увидел три остроносых тени с растопыренными в стороны треугольными плавниками, и сердце моментально обдало холодом:

— Лазун, акулы!

Плывший в этот момент к колодцу паук отреагировал мгновенно, развернувшись и кинувшись к ближнему шатру. Однако хищницы уже заметили добычу и развернулись наперерез.

— Ну же, Лазун, быстрее! — умолял его Найл.

И болотный житель успел юркнуть под защиту воздушного колокола. Однако акулы не прервали разбег — одна из них на всем ходу влетела под купол и вынырнула с обратной стороны, прорвав стену.

Следом за ней выскользнул огромным праздничным пузырем воздух, скользнул наверх и расползся по нижней поверхности плавучей «крыши», медленно просачиваясь сквозь нее. Шатер раскрылся, словно сложенный конусом платок, и стал медленно опускаться вниз. На самом кончике белой ткани сжался в маленький, незаметный комочек сверкающий праздничным серебром паучок.