Нэт Прикли - Проклятие

Попрекать человека в случившейся беде восьмилапый не стал, хотя явно получалось, что зловещая примета показала свою истинность в полной красе.

Ночь Посланник Богини опять провел у постели своей жены. Все равно в темноте город спал, бродить по нему в поисках событий было бесполезно. Ямисса спала тревожно, метясь по постели. Иногда просыпалась и, вслушиваясь в темноту, с надеждой спрашивала:

— Найл, ты здесь?

Но его ласковых слов она не слышала.

Княжна вставала, выпивала один или два стакана воды, ложилась снова, но сны ее оставались тревожны.

Когда правитель проснулся, под куполом оказалось два паука.

Они сидели на дальней стеночке и что-то обсуждали. Что — Посланник понять не успел, поскольку восьмилапый незнакомец почти тут же упал с воду.

— Подвижка начинается, — озабоченно сказал Лазун. — У Бегунка колодец закрылся, у Хромоножки колодец закрылся.

— Это был Бегунок? — понял Найл.

— Да. Он предупредил, что купола на его участке мертвые. Теперь там не пройти.

— Ты хочешь сказать, что от берега мы отрезаны?

— Это ненадолго. Я рассказал про Чернуна, Бегунок пошел на его участок. Мы потом попытаемся воздух в его мертвых куполах поменять. Ему теперь придется дом на новом месте наполнять, он много бегать станет.

— А мы может теперь через соседний участок к морю пройти?

— Нужно подождать немного. Помочь ему воздух в мертвых куполах поменять. Если они утонут, нам всем трудно станет.

Найл согласно кивнул. Он уже достаточно разбирался в подводной жизни, чтобы понять, насколько трудно пауку оказаться без подходов к берегу.

— Как ты думаешь, Лазун, когда мы сможем пойти к морю?

— Послезавтра.

— А сколько времени займет дорога?

— Если найдем, где остановиться, то дней десять.

— А если не найдем?

— Тогда дней пятнадцать.

— А почему такая разница?

— Так долго без отдыха идти не получится. Если никто к себе не пустит, придется стоянки для отдыха самим делать.

— Понятно, — Найл откинулся на своей полке.

— Ты не беспокойся, — предупредил его восьмилапый напарник. — Я только воздух в ближних куполах поменяю.

И болотный житель юркнул под поверхность воды. Найл остался валяться на узкой полке и любоваться столбом света, прорезающим чуть мутноватую воду на расстоянии вытянутой руки за тонкой стеной из ослепительно-белой паутины.

Ему стало тоскливо. Он уже устал отсчитывать мгновения вдохов и выдохов от одного подводного шатра от другого; холод воды или постоянно мокрой одежды въелся в тело и добрался до самой сердцевины каждой его косточки; постоянный сумрак вместо привычного ослепительного солнца угнетал. И это в то время, как яркий день переливался всеми возможными красками всего в десятке метров над головой.

Смешно: Посланник Богини, Смертоносец-Повелитель, человек, правитель Южных песков и Серебряного озера, да теперь еще и одитор Золотого мира имел для жизни только полку из паутины трех метров длиной и чуть больше полуметра в ширину.

А освещенная солнцем поверхность моря призывно дрожала почти над самой головой. Она словно дразнила доступностью неограниченного запаса воздуха, тепла, света.

Посланник Богини сделал три глубоких выдоха, выталкивая из себя воздух до самой последней крупинки, из всех, даже самых мелких полостей, потом три таких же глубоких вдоха, наполняя грудь до такой степени, что, казалось, она лопнет на кусочки от внутреннего напора и, когда почувствовал, что началось легкое головокружение, прямо с полки вниз головой нырнул в воду.

Нижний край купола сразу оказался позади и правитель, со всех сил помогая себе руками и старательно работая ногами, устремился к свету.

Поверхность расступилась спустя всего два десятка секунд, и Найл даже ощутил легкое разочарование — такая старательная подготовка, и такой легкий путь.

Колодец Лазуна напоминал скорее трещину в толстом слое плавучего мусора метров десять в длину и примерно полутора в ширину. Глубина его здесь составляла уже не три метра, а где-то полтора.

Стены оплетала паутина, но не такая плотная как у того, в котором Найл побывал вблизи берега, а с довольно редкой ячеей — нога или рука пролезали спокойно. Пользуясь этими ячейками как готовой лестницей, правитель легко и просто забрался на край и выглянул наружу.

Во все стороны, до самого горизонта, простиралась безжизненная гниющая равнина.

Впрочем, ничего другого ожидать и не приходилось. Зато вблизи, вокруг всего колодца, поверхность этой равнины оказалась оплетена все той же крупноячеистой паутиной — видимо, для устойчивости краев. Найл перекатился на эту сеть, и она мягко спружинила под массой тела.