Нэт Прикли - Знамение

— Ты чего это, Рион? — По зловещим праздникам Провинции Найл слишком хорошо знал, что могут означать слова: «Стать вашей плотью».

— Не запрещай, Посланник, пожалуйста, — попросил Рион. — Я не хочу валяться здесь, как кусок протухшего мяса, я хочу остаться с вами. С тобой, с дочерью, с любимой женщиной. Я хочу остаться с вами, и у меня нет другого способа, ты же знаешь. Разреши мне это, Посланник. Очень тебя прошу. Если я не могу быть рядом с вами, то пусть я останусь в вас.

Найл растерялся, не зная, что говорить. У него возникло такое ощущение, что Рион в чем-то прав, что участь женщин, оставшихся лежать на каменных россыпях долины Парящей Башни, на снегу перевала, в пустыне куда хуже чем та, которую выбрал себе этот человек.

— Не плачь, Юккула, не надо, — он последний раз пожал ей руку. Я остаюсь с тобой навсегда. Ну же, Шабр! — взмолился Рион, и только этот, последний крик выдал всю боль, которую ему пришлось терпеть.

Найл отвернулся. У него за спиной послышался хруст, мокрое чавканье, шлепанье.

Вскоре все стихло. Рядом с завалом остались стоять две женщины и три смертоносца. В повисшей тишине Юккула сделала несколько шагов вперед, обняла Шабра за голову, ткнулась лбом в хитиновый покров и тихо заплакала.

— Идем, — дернул Найл Симеона за руку. Пусть побудут одни.

Движение путников возобновилось, хотя теперь над небольшим отрядом нависала какая-то тяжелая мрачность.

— А ты знаешь, это было красиво, — сказала принцесса Мерлью.

— Что? — не понял Найл.

— Рион поступил красиво. Я как представлю себе, что буду лежать брошенная, одна, пусть даже в могиле или на дне озера. Кожа пойдет пятнами, тело начнет распухать, вонять, расползаться в слизь. Что ты морщишься? Противно, да? Вот и мне противно, как представлю. Рион прав, лучше исчезнуть сразу, раз и навсегда. Только Шабру с Дравигом я доставаться не хочу, хватит с них. Лучше достаться молодым, стать частью твоего будущего народа. А Найл? Ты это организуешь, если со мной что-нибудь подобное случится?

— С ума сошла, — буркнул Найл.

— Значит что, так и бросишь в горах валяться? «Как кусок протухшего мяса»? Только не говори, что похоронишь с почетом или кремируешь. В этих скалах ни ямы не вырыть, ни дров не набрать.

— Может, рано о смерти думать?

— А она всегда не вовремя является. Как к Савитре, как к Риону. Молодец, парень, вот это был поступок! Завидую.

— Хватит!

— Почему хватит? Человек в серебре уже рядом. Я его чувствую. У меня как рука холодная на сердце держит. Хочешь, направление точное укажу? Вон там, за скалой с загнутой макушкой. Если бы не она, его снежную голову было бы отсюда видно.

— А я предпочла бы Шабра, — внезапно заявила Нефтис. — Он хороший, старается всем помогать. Стать частью его тела было бы почетно.

— Интересно, — не удержался от сарказма правитель, — хоть один человек рядом со мной собирается остаться в живых?

— А ты что, рассчитываешь жить вечно? — с преувеличенной наивностью поинтересовалась Мерлью.

К счастью, в этот момент правителя нагнал Шабр.

— Прости меня за беспокойство, Посланник, — с непривычным для него смущением спросил ученый паук, — но что мне делать теперь?

Смертоносец чувствовал, что после случившегося настала его очередь совершить какой-то поступок, подтвердить правильность последнего выбора Риона, сделать что-нибудь в память о погибшем человеке.

— Шабр, у вас троих сейчас больше всего сил. Нам нужна еда, хоть немного еды для поддержания сил. Идите впереди, ищите по сторонам. Мы должны найти еду в течение сегодняшнего, самое позднее — завтрашнего дня.

— Я понял, Посланник, — прислал Шабр импульс согласия и три смертоносца умчались вперед.

— Шабр лучше всех, — опять заявила Нефтис.

— Не разговаривай, — попросил Найл. — Береги силы.

Около часа они шли молча, а потом в сознании прорезался радостный голос Шабра:

— Здесь лес! Мы уже парализовали двух гусениц. Прямо в конце ущелья.

На счет леса Шабр сильно преувеличил: ущелье, упираясь в высокую гору с раздвоенной вершиной, внезапно расширялось, превращаясь в долину с пологими склонами, по размерам не меньшую, чем долина Парящей Башни. Правда, дно здесь оставалось песчаным и безжизненным, зато склоны густо поросли темно-зелеными пихтами. К приходу отряда трое смертоносцев успели поймать и парализовать ядом четырех крупных гусениц-полосаток и двух солнечных бабочек — желтых, с синими пятнами на крыльях. Людям оставалось только собрать немного хвороста и развести огонь.