Нэт Прикли - Цитадель

— Стииг, ты рассказываешь мне сказки из истории, а между тем всем людям города грозит опасность новой войны с пауками!

— До тебя очень долго доходят совершенно элементарные истины, Найл! — сурово парировал старец. — Оружие незнакомца, которое ты мне принес, больше всего напоминает складной чекан. Рыцарские доспехи им, конечно, не пробить, но мягкий хитиновый покров смертоносца он продырявит, как кленовый листок.

— Вот это да… — невольно выдохнул правитель, беря в руки металлический стержень. — Не может быть.

— Может, может. Вот только непонятно, почему моя аппаратура уже десятилетия не может уловить мозговых импульсов этих изобретателей, несмотря на все старания.

— Постой, Стииг, — вскинулся правитель. — Ты хочешь сказать, что подозревал о существовании этого человека?

— Если быть более точным, то о существовании живых организмов подобной пищевой ориентации.

— Но откуда ты мог знать?

— Всесторонний анализ, обобщение, логические выводы.

— Нельзя ли попонятнее?

— Можно, — согласился старец и уселся в невесть откуда появившееся кресло-качалку. — Вспомни, где хоронили людей до заключения Договора?

— Нигде. Их пауки пожирали. Каждого достигшего сорока лет отправляли, как они говорили, в «Счастливые Края».

— Прекрасно. А где хоронят пауков?

— Их помещают в подземные хранилища, где пользуются памятью мертвых для восстановления событий прошлого.

— Ай-яй-яй, Найл. Какая невнимательность! Сохраняются тела лишь нескольких десятков правителей и их советников. А где остальные? Каждая самка приносит в год почти сотню паучат. Почти половина погибает еще в детском возрасте — при таком количестве детей всех не убережешь. Часть подросших паучат отправляется в экспедиции на воздушных шарах или пешком, но почти четверть выводка остается в городе! Это примерно десять детенышей на каждого взрослого в год! А численность смертоносцев в городе практически не меняется. Паучата растут, взрослеют. И чем они старше, тем меньше их остается… Раз в двадцать-тридцать лет кто-то из великих смертоносцев отправляется на вечный покой в подземные комнаты. Но куда исчезают остальные?

— Не может быть! Если бы пауки исчезали, это было бы замечено!

— Насколько мне известно, смертоносцы отрицают всякую науку и не ведут учета даже собственных слуг. А считать самих себя не станут тем более.

— Ты намекаешь, что этот человек…

— Я не намекаю, я делаю выводы. Всегда различали два типа реакции на опасность: или пассивный — затаиться и ждать, или агрессивный — броситься в ответную атаку. Людей с первым типом реакции пауки культивировали, а со вторым — всячески истребляли. Но если с покорными человечками проблем не возникало, то любое нападение на человека агрессивного для паука чревато гибелью. Ведь паук наносит удар в первую очередь волей, стремясь вызвать страх. И вдруг — оп-па! Чем сильнее страх, тем злобнее ответная реакция. Смертоносцы, того не желая, отобрали сильнейших и опаснейших врагов в отдельную, вольную группу. И к тому дню, когда пауки построили государство, вольные люди тоже нашли в нем свою нишу.

— Не может быть! Ведь про них никто и никогда ничего не слышал!

— Любые подобные слухи пресекались самым жестоким образом. Смертоносцы стремятся к славе непобедимых. Это во-первых. А во-вторых, вспомни, зачем пауки сохранили жизнь правителю Каззаку, что он предлагал тебе?

— Руководить людьми. Пауки хотели иметь правителя, который сам управлял бы людским населением и избавил их от хлопот.

— Вот видишь! Зачем заниматься хлопотливой работой, если можно просто снять урожай?

— Значит, пауки хотели дать свободу людям лишь для того, чтобы не руководить, не растить, не кормить их, а только есть?

— Да.

— А некие дикие люди точно так же питаются пауками?

— Вряд ли их можно назвать «дикими». — Стииг указал на вещи погибшего человека.

— И эти люди даже не попытались помочь своим собратьям, попавшим в рабство?!

— Есть один непреложный закон природы, дорогой Найл. Хищник всегда умнее своей жертвы. Иначе ему не выжить. Выводя породу рабов, пауки довели слуг до такой деградации, что те без специальной селекции даже полноценных детей иметь не могут. А свободные люди невольно становились ловчее, умнее, хитрее. Вряд ли безмозглые рабы и безропотные слуги вызывают их сочувствие.

— Нет, этого не может быть! Неужели смертоносцы до сих пор не поняли, что их едят, как обычных людишек?