Нэт Прикли - Цитадель

Принцесса, почитывавшая в его кресле тоненькую книжку, вскочила, спрятав ее за спину.

— Ну что ты вскакиваешь? Сиди. Как тебе нравится в кресле правителя?

— не удержался от сарказма Найл.

— Я пришла выразить тебе свое соболезнование, — склонила голову принцесса. — Говорят, тебя постигло большое горе?

— Что случилось? — не понял сразу правитель.

— Ну, ты ведь подобрал с корабля женщину, которая потом напоролась на стрелу.

— Кто тебе сказал?

— Случайно услышала.

Найл скрипнул зубам: «случайно услышать» такое было нереально. Возле Диры были только пауки и их охранницы. Ни те, ни другие не склонны болтать со «свободными людьми». Значит, принцесса вынюхивала специально.

— Послушай меня, Мерлью. Ты сама просила не лапать твою душу. И я уже давно не заглядываю в твои мысли. Так какого гнуса ты лезешь в мои?

— Я просто хотела выразить свое сочувствие. Ведь горе какое: нашел беззубую морячку с выбитой грудью, не смог расстаться, потащил с собой, а она в капкан попалась. Разве ж можно пережить потерю?

— Что такое? — не поверил ушам Найл.

— Тоже мне, нашел любовь до гроба! Специально, что ли, урода искал? Так у нас в квартале рабов таких сотни. Хочешь, завтра десять приведу? И без грудей, и без зубов. Может, легче будет? Утешишься. А то ведь места не нахо…

— Вон!!!

Но Найл не хотел ее прогонять, он хотел ее убить. Сам собою блеснул в руке меч. Правитель рванулся вперед, попытавшись взмахом клинка отбросить с дороги кресло, но спинка, на которую пришелся удар, просто слетела в сторону, оставив сиденье с одним подлокотником. Найл споткнулся, а Мерлью в мгновение ока удрала за дверь. В бессильной злобе правитель рубанул злосчастное сиденье раз, другой, третий. То в ответ жалобно похрустывало и разлеталось крупной щепой. Когда кромсать стало нечего, Найл вложил меч в ножны и напоследок поддал ногой груду получившегося мусора.

Громко хлопнула дверь, примчалась Нефтис в окружении десятка стражниц.

— Что случилось, мой господин?

— Кресло у меня сломалось, Нефтис. Попроси его заменить.

Злобная и непонятная выходка принцессы все же сломала правителя: он взял две бутылки вина, ушел в комнату для размышлений, забился в угол и быстро осушил их из горлышка. Увы, пьянящий напиток ни капли не подействовал. Горечь безвозвратной потери и неумолимая совесть продолжали грызть его душу.

Зачем он отпустил ее на проклятый палец? Почему сообразил так поздно? Неужели не мог крикнуть еще раз, громче, предупредить, остановить…

Приоткрылась дверь, просунулась золотоволосая голова Мерлью:

— Найл, ты здесь?

Правитель вздрогнул, не веря глазам. Это ж какую наглость нужно иметь, чтобы после откровенного издевательства над чужим горем вот так, запросто, явиться снова?!

— Уйди отсюда.

Принцесса вошла, опустилась перед ним на колени:

— Прости меня, пожалуйста, Найл. Я не хотела причинить тебе боль.

Она уже успела переодеться в черное длинное платье, заколоть волосы черным гребнем.

— Отстань. Я ведь убить тебя могу.

Принцесса склонила голову, некоторое время сидела молча, потом вздохнула:

— Нет, я солгала. Я действительно хотела причинить тебе боль. Ты не поверишь, но я тебя приревновала. Увидела, как ты переживаешь… А когда узнала, из-за кого… Ну, чем я хуже? Случись что со мной, никто ведь и не заметит. И ты не заметишь. Вот и не выдержала. Прости меня, Найл. Я настоящая дура. Ну, что ты молчишь, Найл? Ты больше не сердишься?

А Найл вдруг с полной ясностью понял, что принцесса Мерлью для него единственный друг, оставшийся в городе. Доггинз и его земляки, добившись цели, отгородились в своем квартале и появляются только для того, чтобы продать очередную безделушку. Симеон, кроме медицины, ничего и знать не хочет. А для остальных он — Посланник Богини, правитель, полубожественное существо. Человеком он оставался только для Мерлью. Да и та в своем стремлении сблизиться перегибала палку.

— Ты зря надела траур, — сказал Найл. — Это уже лишнее.

— А я не для тебя надела, — обиделась принцесса, — а для себя. Ты забыл, что в Дире почти все мои родственники, друзья, просто знакомые погибли?

Она пересела к стене, прижалась к плечу Найла.

— Ты помнишь Фаюк? Ту девушку, с которой целовался во время игры в свирель? Ты еще поцелуй затянул подольше?

— Нет, это она… — вспомнив, попытался оправдаться Найл.

— На нее паучья воля не подействовала вообще. Мы все лежали, а она ходила по комнатам и уговаривала встать… Вот. Потом она очень, очень громко закричала и побежала по коридору. Ее догнал смертоносец и оторвал голову. Они сразу убивали всех, кто мог хоть пошевелиться. А мы просто лежали и смотрели. Руки, ноги, голова вдруг стали как каменные. Потом нас вывели на поверхность. Знаешь, паук встает рядом, и твои ноги будто за веревочки начинают дергать. Я упала два раза, потом говорю: «Я сама пойду». Меня отпустили и дали самой выбраться наверх. Там построили всех в ряд… Детей убили сразу. Их заплели в коконы и впрыснули пищеварительный сок… Ты знаешь, как питаются пауки? Вот так детей и высосали.