Марина Дяченко-Ширшова - Демография

«Жил-был у ба-абушки…»

— Детки! На горшочки!

Веселое оживление. Время перевести дух. Через час Анюту сменит Валя.

В кармане запиликал телефон.

— Тебе звонят из города, — сказала техничка.

У Анюты в груди будто разорвалась петарда.

«Я на дежурстве», — пугливо предупредил рассудок.

— Давай! — сказала Анюта.

Механическая мелодия в трубке. И далекий-далекий голос:

— Алло?

— Алло, — сказала Анюта, бесстрастно глядя, как хулиганствующий Валерочка опрокидывает свой горшок на цветастый мягкий палас.

— Аня?

Волна мурашек от щек до пяток.

— Да, привет!

— Ты свободна сейчас?

Холодок за ушами.

— Нет… Я на дежурстве. Но я могу перезвонить…

— Перезвони, пожалуйста, когда освободишься. Это примерно когда?

— Я через час, — сказала Анюта. — Да. Я. Через час перезвоню.

Снег выпал и не таял.

После детского шума и визга тишина парка казалась абсолютной.

— Лешка, Лешка, Лешка…

Ни одно дерево, полуголое, в скудном снежном облачении, не могло защитить парочку от постороннего глаза. По счастью, в парке было уже почти темно.

Леша сел на скамейку, Анюта оказалась у него на коленях. Некоторое время они ничего не говорили, по крайней мере, вслух.

— Слушай, — сказала Анюта, высвобождая наконец губы. — Слушай… Давай поженимся.

Леша выпрямился. Плотнее накрыл своей ладонью Анютину горячую ладонь:

— Разве тебе… можно?

— Да! — быстро заговорила Анюта. — Конечно, можно. Подадим заявление… Нам сразу дадут две комнаты в семейном общежитии. Нет, три! А на выпуске, через два с половиной года, мне дадут коттедж для семьи и тарифную ставку. А если ты пойдешь на курсы и станешь воспитателем…

— Но я не хочу быть воспитателем, — шепотом сказал Леша. — У меня другая специальность…

— Ну не становись, — легко согласилась Анюта. — Вовсе не обязательно… Просто будешь моим детям отцом. Димку усыновишь. Он тебе понравится, я клянусь, он такой классный…

— Анечка, — сказал Леша, проводя ладонью по ее волосам. — Я люблю тебя. И потому прошу бросить демографию.

— Ты повзрослела, — сказала Леркина мама.

Ей еще не исполнилось сорока. Она была одной из первых, кто двадцать с лишним лет назад решился поступить на демографию; Лерка была ее вторым ребенком. Младший Леркин брат — двенадцатый в семье — в прошлом году пошел в школу.

— Да, ты повзрослела, — Леркина мама улыбнулась.

Они сидели во дворе большого дома, в беседке. Шел снег. Горел костер.

Из дома вышел Леркин отец. Помахал рукой сидящим в беседке, выдернул из сугроба своего внука и Димку, похожего в своем красном комбинезоне на игрушечного медвежонка. Отряхнул и понес в дом, по-хозяйски зажав под мышками.

— Когда мы поженились, у меня уже было трое, — сказала Леркина мама.

— Да-да, — сказала Анюта, провожая взглядом Леркиного отца.

— Видишь ли, Анечка… Семнадцать-восемнадцать лет — не тот возраст, когда понимаешь главное. Во всяком случае, большинство девочек еще не способно понять.

— Да-да, — сказала Анюта.

— Вот ты, когда поступала на демографию… Чего ты хотела? О чем мечтала?

Анюта пожала плечами:

— Ну, надо же, чтобы дети рождались, чтобы демографическая ситуация улучшалась, чтобы все были счастливы, чтобы народ был здоровым… — она смутилась. — Не знаю, честно говоря.

— Чтобы маме было приятно? Чтобы перед знакомыми было чем похвалиться?

— Нет, — быстро сказала Анюта. — Чтобы вся жизнь была понятна сразу. Что год за годом будет что-то новое, хорошее, и чтобы ясно было, что будет со мной через десять лет, что через двадцать, что через тридцать…

Леркина мама понимающе кивнула:

— Вот-вот… Что-то в этом роде. Тех девочек, кто тупо хочет жилплощади и денег, в основном срезают на собеседовании. Как это ни странно, по конкурсу проходят в основном те, кто приходит в поисках счастья. Которые видят счастье в детях, в размеренной, упорядоченной жизни…

— Я расчетливая, получается? — после паузы спросила Анюта.

— В той степени, в которой любой человек, ищущий счастья — расчетлив.

Анюта смотрела, как Лерка со своей младшенькой — Олей — поднимается на крыльцо, отряхивает дочке сапожки, как приоткрывается входная дверь, и в электрическом свете передней снегопад на мгновение делается объемнее и гуще.

— Я понимаю, о чем ты хочешь спросить, — сказала Леркина мама. — Девочкам-абитуриенткам говорят об этом на первом же собрании. Говорят, принимая документы… Говорят по десять раз, и поэтому кажется, что слова эти потеряли смысл. Говорят: «Девушки, поступая на демографический факультет, вы приносите жертву своим будущим детям. Женщины, посвятившие себя демографии — жрицы жизни на земле»… Так или примерно так?