Владимир Яценко - Пленники зимы

– Ещё раз повторяю: я договариваюсь только с Калимой и Светланой.

– Так и я о том же, – невозмутимо откликается Герман. – То, что ты называешь "Светланой", состоит на самом деле из трёх человек.

Я молчу. Никогда ещё с такой силой не чувствовал себя марионеткой. Почему-то вспомнился снегопад далёким морозным утром и беспорядочный рой белых точек на фоне серого покосившегося забора. Чувствую сожаление по своим брошенным приятелям: КАМАЗ, соевая корова… не будет Николай смазывать трубопроводы.

Проржавеет всё…

– Максим, – басит Виктор. – И всё-таки, как с секретами?

– Конечно, есть!

Все замерли. Только Калима чуть выпрямилась, с интересом прислушиваясь к нашей перепалке.

– И когда ты их откроешь?

– Как только почувствую на горле ваши пальцы…

Судовая кухня мне не нравится.

Пища чересчур острая, беспорядочно приправленная несовместимыми специями. Я вожу вилкой по тарелке, с немалым трудом выуживая из залитой соусом ёмкости варёную фасоль. Эх, как там моя машина? И пожарил бы я себе картошки. Без соли, без перца. Только масло, да головка чеснока. И чтоб никакого кетчупа. Кетчуп – это для нерадивых стряпчих, скрывающих ненависть к своим клиентам за острыми приправами.

– Тебе не нравится мой кок? – спрашивает Калима.

Она сидит рядом и видит нерешительность, с которой я приступаю к очередному блюду.

– Нет, не нравится, – отвечаю, как есть. – Мне кажется, твой кок больше занят своими нездоровыми привычками, чем заботой о моём желудке.

– Калима, – откликается с другого конца стола Герман. – Максим – великолепный повар! Критика коллег – это у него профессиональное…

– Ты умеешь готовить? – вежливо спрашивает Калима.

– Умеет ли он готовить? – подаёт голос Виктор. – Ты ещё спроси, обучен ли он грамоте?

– Светлана, – чуть повысив голос, обращается Калима. – Ты несколько дней прожила с Максимом, какое его самое любимое блюдо?

В наших путалках Света всё больше отмалчивается. Глаза не прячет, улыбается, но сама старается говорить поменьше: на прямые вопросы отвечает односложно, а косвенные пропускает мимо ушей.

Другое дело, если спрашивает Калима. Надо признать, что в плане налаживания контактов, равных нашей хозяйке я ещё не встречал. Иногда мне кажется, что она в своих шортах и с голодным крокодилом посреди австралийских болот сумела бы договориться.

– Не знаю, – ответила Светлана. – Он ни разу не повторился.

Её голос не дрогнул. Жаль. А я вот часто вспоминаю наш последний день. Пожалуй, я был счастлив. Это было сравнимо с тем, как дети начинают ходить, разговаривать.

Потом ты с ними сидишь за букварём, сотни раз повторяешь одни и те же сочетания гласных с согласными, и вдруг они начинают читать. Фантастические ощущения! Так и любовь. Всё вокруг, да около… И вроде бы ни о чём, ни цветов, ни поцелуев, только взгляды, вздохи, случайные касания… И вдруг…

– Где ты научился готовить? – возвращает меня в кают-компанию голос Калимы.

Приходится вернуться.

– Есть такая страна – "Голодная".

– Это как?

– В том смысле, что кроме тебя никто жрать не приготовит. А так как делать "как все" не приучен, пришлось овладеть поварским делом, как искусством.

– Но кто-то же тебя учил, – не унимается Калима. – Кто-то же был рядом? Не по книжкам же ты учился…

– Конечно, конечно, – я утвердительно киваю головой, вытирая салфеткой уголки рта. – Была одна женщина…

– Вау! – вопит Герман. – Женщина! Даёшь про женщину!

– Калима, – гудит Виктор. – Он у нас не просто повар, он и рифмоплёт и ушедав.

Стихи пишет с лёту…

– Точно, – кричит Герман. – Светка у нас танцует, а Максим – поёт, сладкая парочка…

После того, как все вопросы были обсуждены, тарелки побиты, а соглашения подписаны, жёсткость и нервозность в отношениях пропали без остатка. Теперь в нашей кампании царили смех, шутки и взаимопонимание. Вот только Светлана упрямо избегает даже взгляда в мою сторону. Да Калима продолжает удивлять своей загадочностью.

Не понимаю её, не чувствую…

– "Ушедав"? – недоумевает Калима. – Прошу простить мой русский. Что значит "ушедав"?

– В том смысле, что катком по ушам, как начнёт истории рассказывать…

– А ты не перебивай, – неожиданно обрывает его Светлана. – А то не начнёт.

После такой поддержки, конечно же, уклониться от рассказа было никак нельзя.

– Это длинная и грустная история, дамы и господа, – осторожными покашливаниями я вежливо прочищаю горло. – Боюсь вас утомить…