Богдан Петецкий - Зоны нейтрализации

Полет до кратера Будоруса длился недолго. Слишком недолго, чтобы мне успел наскучить пейзаж за иллюминатором.

Черное и белое. Слегка размазанные. Чернота, переходящая в синеву; белизна, нарушаемая светло-золотым цветом. Контрасты, как обозначенные тушью. И горы. Настоящие. Как на картинке. Без фуникулеров, трасс, спусков, буфетов, псевдотрудностей и прогулочных тропинок для старикашек. Без толп все повидавших личностей, обвешанных сувенирами. Подлинные горы. Такие, какими еще лет пятьдесят назад были, к примеру, Гималаи.

Слип*[ Слип - Производное от английского «ту слип», спать. Намекает на внешний вид аппарата.] – так звучало популярное название этого типа гиролета, – поднимался все выше. Мы летели на северо-запад. На пульте пилота все время пульсировали огоньки. Пеленги из Платона. Мы пролетели над ним через пятьдесят минут после старта. И сразу же потом сменили курс на западный. Еще несколько минут – и перевалили северную стену Альп. Под нами было уже с два километра. Но все равно приходилось изрядно задирать голову, чтобы скользнуть взглядом по нависшим над нами вершинам.

Мы опустились получасом позже во внутреннем кольце базы. Словно на полигоне при объявлении готовности. Сторожевые процедуры – самое наше милое занятие. Поскольку они полностью бессмысленны.

Нас впустили в главный корпус без особых церемоний. Коридоры аварийного уровня казались вымершими. До лестницы пришлось пройти пешком целых пару метров. Покрытие пола было мягким, но тем не менее наши шаги вызывали металлическое эхо. Ровные шаги, размеренные, спокойные. Шаги людей, которые знают, чего хотят.

Мы вошли прямо в координаторскую. Прежде, чем двери успели свернуться за нами в двойную трубку, я увидил Хисса. Был, кроме него, Яус, комендант базы. И еще четверо из Корпуса. Они стояли над чем-то, что с первого взгляда напоминало старую школьную модель планетной системы. Но это не была наша система. На третьей планете пульсировал красный огонек.

Хисс одарил нас мгновенным взглядом и жестом приказал подойти поближе. Регламентированная вежливость, с которой он приветствовал меня вчера в централи, исчезла без следа. Он производил впечатление утомленного. Словно неожиданно постарел лет на десять. На нем был гражданский комбинезон, в котором он мог бы отправиться, скажем, на инспекцию базы на Ганимеде. Но не похоже было, чтобы он туда собирался. Я знал, что он скажет, раньше, чем он успел раскрыть рот. Мы стояли над моделью системы Альфы.

Помнили ли люди? Разумеется. Так, как помнится о множестве вещей, которые некогда казались важными, даже очень важными, но о которых известно, что они уже никогда не доставят хлопот. В лучшем случае, историкам. Шесть лет – это больше, чем может показаться. Даже если речь идет о тех, кто исчез в нескольких световых годах от дома.

Контактов с технологическими существами в галактике начали искать, если не ошибаюсь, еще в девятнадцатом веке. В двадцатом начали высылать в космос специально обработанные математические сигналы. При помощи примитивных передатчиков. Впрочем, ничего другого и не оставалось. Если ты зондируешь океан, то рано или поздно наткнешься на рыбу. Теория вероятности.

Сто лет назад радиотелескопы на Луне уловили первые сигналы, насчет которых никто не имел сомнения. Все компьютеры подтвердили, что они не могут быть порождены природными источниками. Но это не было ответом. Это даже не было сигналами в обычном понимании этого слова. Никакой символики, рядов знаков, никакой математики. Астрофизики двадцатого века восприняли это как новый вид звездного излучения. Но им наиболее чуткие современные анализаторы даже теперь, после нескольких десятилетий исследований, выбрасывали на таблицу результатов один нуль за другим.

Что сделал человек? То же, что и всегда в своей истории. Поначалу он заявил, что туда требуется слетать. Потом посмеяться, кое в чем искренне, хотя и не очень-то вежливо, и заявил, что с момента сотворения мира никто не выдумал ничего столь же глупого. Затем пришел к выводу, что предложение это интересное, и даже захватывающее, жаль только, что абсолютно нереальное. После чего, конечно же, полетел.

Двадцать четвертого апреля две тысячи сто двадцать девятого года с базы в Архимеде стартовало пять человек. Примерно за десять лет до этого группе Амальсона удалось приспособить для космических путешествий свечи тахионового потока. Благодаря этому «монитор» мог рассчитывать на постоянную связь с базой. Наибольшее запаздывание, в последней фазе полета, не должно было превышать нескольких дней. Корабль достиг около световой скорости. Рейс должен был длиться неполные шесть лет.