Вадим Панов - Царь горы

Барон не смотрел на изготовившегося к бою Захара, не пошевелился, остался сидеть, как сидел: старик, утонувший в глубоком кресле и не сводящий взгляд с экрана выключенного телевизора.

— Не волнуйся, епископ, это не ловушка.

— Я не ожидал увидеть тебя.

— Я пришел вместо дочери.

— Что с Клаудией?

У Александра дернулся правый глаз. Одно-единственное нервное движение, малюсенький признак слабости. И вновь — непроницаемая маска. Старческая маска. Захар вдруг подумал, что барон выглядит отнюдь не так, как обычно. Лицо Бруджи изменилось, обрюзгло, словно расстегнулся корсет, и тщательно скрываемый живот свесился через ремень. Барон постарел на глазах.

Но голос его по-прежнему оставался тверд. Сухие листья продолжали шелестеть в осеннем лесу:

— Почему ты не провел Церемонию? У тебя было достаточно времени.

— Не хочу торопить события.

Александр усмехнулся и ленивым жестом указал на снаряжение епископа:

— Ты мог бы забыть об этих игрушках.

Треми спрятал артефакт, вернул меч в ножны, поднял плащ, отряхнул его и повторил:

— Я не ожидал увидеть тебя здесь.

— Жаль, что ты испугался принять силу Амулета Крови, — без издевки, но с едва заметным высокомерием прошелестел барон. — Мне бы пригодился выдающийся воин.

— Хватит говорить загадками! Почему пришел ты? Где Клаудия?

— У Густава.

Несколько секунд Захар непонимающе смотрел на Бруджу, затем нахмурился:

— Объясни.

— Не беспокойся, епископ, я не веду двойную игру. Все гораздо проще. — Впервые с начала разговора Александр посмотрел в глаза собеседнику: — Густав похитил мою девочку.

— Проклятье! — Треми подошел ближе. — Это правда?

— Хочешь, я поклянусь на Алом Безумии? — Пальцы старика легли на камень. — Хочешь?

— Я верю, — помолчав, кивнул епископ. Присел рядом с бароном. — Как это произошло?

— Не знаю. Клаудия отправилась сюда, возможно, на встречу с тобой… не знаю. А потом позвонил Густав.

— Чего он хочет?

— Он объявил мою дочь заложницей. Опасается за свою шкуру.

— Он приедет на встречу?

— Конечно.

Почти полминуты мужчины молчали, глядя друг другу в глаза, после чего Захар негромко произнес:

— Густав решил убить тебя, Александр.

— Я понимаю.

— А я — нет.

— Что тебя беспокоит?

— Ему не справиться с тобой. Одна Драконья Игла — ничто против Алого Безумия.

— Значит, наш лондонский друг обзавелся каким-то козырем.

— Вряд ли это Клаудия, — продолжил размышлять Треми. — Густав понимает, что ты не разменяешь ее жизнь на свою.

— Я люблю свою дочь, — тихо сказал барон. — Но я слаб.

— Тогда как он собирается тебя убрать?

— Он не собирается, — поправил Захара барон. — Он знает, что уберет меня. Луминар действует только наверняка.

— У него есть козырь… Пабло?

— Хозяин Диадемы Теней — достойный противник, — признал Бруджа. — Если он выступит на стороне кардинала Луминар, мне не устоять.

Но в тоне Александра слышались нотки сомнения.

— Ты не веришь, что Густав договорился с Робене?

— Пабло давно отошел от дел. Да и доверять Луминару не стал бы. Нет. Скорее я поверю, что Густав нашел себе другого союзника.

— В Тайном Городе?

— Клаудия — Глаза Спящего, замыслы, направленные против нее лично, она читает, даже не входя в транс. Моя дочь никогда бы не попала в ловушку, приготовленную масанами. — Барон помолчал. — Насколько ты доверяешь Сантьяге?

Мягкий, вкрадчивый вопрос. Слова прошелестели, развеялись в ничто, но должны были посеять большие сомнения.

— Комиссар не меняет коней на переправе, — тихо ответил Захар.

— А если это заранее просчитанный ход?

— Поставить на Густава?

Барон проникновенно посмотрел на Треми:

— Захар, попробуй посмотреть на картину в целом. Я стар, мне осталось жить не так много, зато Алое Безумие считается одним из самых сильных Амулетов. Соперничать с мощью моего камня способна лишь Диадема Теней. Не будем забывать, что я стоял у истоков Раскола. Твой отец, Захар, родился, вырос, возмужал и умер на моих глазах. Я помню все. Я помню, сколько масанской крови на руках навов. Я знаю, насколько сильна может быть наша семья. Я последний истинный кардинал, не побоявшийся бросить вызов Темному Двору. А теперь задумайся, епископ Треми, кого Сантьяге выгоднее оставить в живых? Меня или Густава? Прагматичного, умного… и более слабого.

— Я ничего не скрывал от тебя, — хрипло произнес Захар.

— Конечно, не скрывал: тебе не обмануть Алое Безумие. Ты рассказывал только то, что знал, во что верил. То, что Сантьяга говорил тебе. Но ведь ты знаешь проклятого нава: каждое его слово имеет два смысла. Каждое предложение скрывает более глубокий замысел. Тебе небезразлично будушее семьи, ты готов положить жизнь на алтарь возрождения Масан. Твои помыслы чисты. Это увидел я, это увидела Клаудия, это увидел мой камень. Мы поверили. Именно это было нужно Сантьяге. Он использовал тебя, но где гарантия, что нав раскрыл свой подлинный замысел?