Кристофер Прист - Машина пространства

— Вы построили машину пространства, мистер Уэллс, — возразил я. — Без вас мы бы ровным счетом ничего не добились.

Взмахом руки он как бы перечеркнул мое возражение.

— Мисс Фицгиббон, — продолжал он, — вы не будете возражать, если я отправлюсь в дальнейший путь в одиночестве?

— Неужели вы нас покидаете, мистер Уэллс?

— У меня множество дел. Не расстраивайтесь, мы еще увидимся. При первой же возможности я навещу вас в Ричмонде.

— Но куда же вы пойдете, сэр? — спросил я.

— Думаю попытаться попасть в Лезерхэд, мистер Тернбулл. Когда мы с вами повстречались, я направлялся на поиски жены, теперь пришла пора довести дело до конца. Выть может, она жива, а быть может, и нет. Но это уже касается только меня и никого другого.

— В Лезерхэд можно было бы долететь и на машине пространства, — сказала Амелия.

— В этом нет надобности. Я и так найду дорогу.

Он протянул мне руку, я неуверенно подал ему свою. Пожатие мистера Уэллса было крепким и искренним, но я по-прежнему не мог взять в толк, зачем ему понадобилось покидать нас столь неожиданно. Отпустив мою руку, он повернулся к Амелии, и та ласково его обняла. Он еще раз кивнул мне и двинулся вниз по склону Примроуз-хилла.

Внезапно позади нас, раздался резкий свисток, не лишенный сходства с сиренами марсиан. Я испуганно подскочил, огляделся по сторонам, но ни одно из марсианских чудовищ не шевелилось. Амелия тоже вздрогнула от неожиданности, но оглядываться не стала: ее внимание было всецело поглощено странными действиями мистера Уэллса.

Вышеупомянутый джентльмен не прошел и нескольких шагов, как вдруг остановился и, никак не реагируя на свист, принялся листать свою записную книжку. Я успел увидеть, как он вырвал оттуда две-три странички и, смяв в комок, забросил в самую гущу марсианской техники. Потом обернулся, заметил, что мы не спускаем с него глаз, и немного погодя опять вскарабкался к нам на гребень.

— Да, вот еще что, Тернбулл. К вашему рассказу о приключениях на Марсе я отнесся с величайшей серьезностью, каким бы неправдоподобным он порой не казался.

— Но, мистер Уэллс!..

Он поднял руку, призывая меня к молчанию.

— Отмахнуться от вашего рассказа как от полной мистификации было бы, на мой взгляд, ошибкой, хотя его и трудновато будет подкрепить сколько-нибудь убедительными доказательствами.

Чтобы наш друг произнес такие слова! Я был по меньшей мере ошеломлен. Выходит, он намекает, что мы с Амелией — отъявленные лжецы? Разъяренный, я шагнул вперед… и почувствовал ласковое прикосновение к плечу. Обернувшись к Амелии, я увидел, что она улыбается.

— Право же, Эдуард, обижаться нет нужды, — только и сказала она.

Тут я заметил, что мистер Уэллс тоже не скрывает улыбки: и глазах у него заплясали веселые искорки.

У каждого из нас свой рассказ, мистер Тернбулл, — заявил он на прощание. — Всего вам доброго…

И, поклонившись, стал решительно спускаться с холма, на ходу пряча книжицу в нагрудный карман.

— Странно все-таки ведет себя мистер Уэллс, — проронил я вполголоса. — То вместе с нами очертя голову пускается во все тяжкие, то бросает нас как раз в ту минуту, когда мы более всего в нем нуждаемся…

Меня прервал новый пронзительный свисток, в точности такой же, какой мы слышали минутой ранее. Только теперь его не составляло труда опознать. Мы с Амелией одновременно повернулись и всмотрелись с гребня Примроуз-хилла на северо-восток, туда, где проходит железнодорожная линия на Юстон. И спустя миг увидели, как по заржавленным рельсам, выпуская громадные белые клубы пара, медленно катится поезд. Машинист посигналил в третий раз, и свисток пронесся эхом по всему городу, раскинувшемуся внизу под нами. Словно, в ответ, раздался иной звук — это ударили колокола в церкви близ Сент-Джонс-Вуд. Вспугнутые птицы побросали свою жуткую трапезу и, шумно хлопая крыльями, взмыли к небу.

Мы с Амелией весело прыгали на гребне холма, махая платками пассажирам. Когда поезд неторопливо скрылся из виду, я привлек Амелию к себе и расцеловал. И с радостным чувством вновь вспыхнувшей в сердце надежды мы вдвоем уселись на раме бывшей машины пространства поджидать возвращающихся в Лондон людей.

Не странно ли, фантастика в фантастике? Роман, продлевающий миры Уэллса? Двойное Зазеркалье воображения, которое, однако, не только не удаляет нас от реальности, а, наоборот, укрупняет кое-какие существенные ее черты?