Владимир Михановский - Ковер жизни

Между тем ярко-зеленое светило приметно склонилось к горизонту. Сгустились сумерки, удлинились тени.

Для инфращупа не было никакой разницы между днем и ночью, ему не требовалось освещение. И тем не менее видимость на цветном экране стала резко ухудшаться. Сначала выцвели и поблекли яркие цвета, радовавшие глаз. Цветы, деревья, оранжевый капитанский скафандр, – все приобрело какой-то неопределенный серый оттенок. Струи тумана, тянущиеся снизу, постепенно закрывали собой картину, превращая экран в огромный квадрат грязно-серого полотна.

Фигурка капитана таяла на глазах, растворяясь в атмосфере. Радиосвязь с капитаном также начала слабеть и наконец прервалась. Раздумывать было некогда. Штурман ринулся на помощь другу.

Наскоро натянув необходимые доспехи, он кликнул Кира и выскочил на узкий трап «Снежинки».

Первое, что я ощутил, очнувшись – это страшный холод. Руки и ноги закоченели до такой степени, что я перестал их чувствовать. Я лежал на спине, и надо мной горели невиданные создездия. Из попытки привстать ничего не получилось: стебельки мха цепко держали меня. «Как Гулливер, попавший в плен к лиллипутам», мелькнуло в голове.

Отчаянно барахтаясь, мне удалось высвободить правую руку. И тотчас все пришло в движение. Разноцветные огоньки вновь забегали вокруг меня. Со сжавшимся сердцем я ждал, что меня вновь пронзит горячая струя боли, доводящей до обморока. Но боли не было.

Мне почудилось, что в свечении огоньков наблюдается какой-то ритм, но я никак не мог уловить его закономерности.

Светящийся ковер медленно и осторожно закатал меня в рулон, так что я, совершенно беспомощный, напоминал теперь, наверно, со стороны туго спеленутый кокон. Затем ковер на мгновение вспыхнул ослепительным синим пламенем, и тотчас все погрузилось в абсолютную тьму. Даже звезды – и те погасли.

Вскоре я почувствовал, что движусь куда-то. Влажные ветки задевали меня по лицу, нежные лепестки цветов касались разгоряченной кожи. Затем дела пошли хуже. Очевидно, началась полоса колючего кустарника. Острые как иглы колючки вмиг расцарапали мне лицо. Я закричал и задергался, стараясь освободиться. Но ковер, ставший вдруг жестким, как камень, лишь сильнее сжал меня.

К счастью, полоса колючек скоро закончилась.

По щеке скатилась капля и попала на губу. Я облизнул губы. Капля была соленой.

Движение длилось долго, очень долго. Интересно, который теперь час? Я попытался вытащить руку, чтобы клянуть на часы. В ответ ковер так сдавил меня, что косточки захрустели.

Тьма, черная и плотная, как китайская тушь, начала понемногу слабеть. Мимо проплывали теперь бесформенные тени, в которых я пытался угадать деревья и кустарники.

Внезапно далеко впереди, на самой линии горизонта, показалось темно-багровое, с прозеленью зарево. «Пожар!» – вспыхнуло в мозгу. Но через минуту я понял, что ошибся: это восходило солнце…

По сторонам и впереди меня (что было сзади я не мог видеть) двигались по поверхности почвы, повторяя все ее изгибы, разноцветные светящиеся ковры, – такие точно, как тот, в который я был завернут.

Так, в сопровождении экскорта, я прибыл к основанию высокого и узкого пика, который в утренних сумерках поражал правильностью геометрических форм.

Ковры остановились. Затем минут десять (а может быть, и гораздо дольше – чувство времени меня покинуло) ковры перемигивались, будто переговаривались друг с другом. Затем один из ковров приблизился к конусу. На боковой поверхности открылась, сверкнув, узкая вертикальная щель, и ковер скользнул внутрь. Через некоторое время он появился снова и, остановившись в вертикальном положении, засверкал всеми цветами радуги. Казалось, он произносил безмолвную речь, а все остальные его внимательно слушали.

Задыхаясь от быстрого бега, Николай углубился в синюю чащу. Кир не отставал от него ни на шаг.

Лиан, преграждаших путь, становилось все больше. Почувствовав, что так он скоро выбьется из сил, штурман отдал команду, и Кир бережно подхватил его могучими щупальцами. Теперь они двигались гораздо быстрее, и Николай еле успевал защищаться от больно хлещущих веток.

– Держи к Федору, Кир, – повторял Николай, лихорадочно соображая, что же делать дальше? Лучевой пистолет он оставил на «Снежинке» – просто забыл впопыхах – и теперь вся надежда была на мощные щупальца Кира да на его небольшой лучемет, узкий ствол которого был пока что втянут под панцирь робота.