Владимир Михановский - Ковер жизни

– Не может быть, чтобы на этой планете не было разумных существ, – повторял Николай, изучая данные.

Между тем роботы сообщали по радио бесчисленные цифры и факты о почве, влажности атмосферы, направлении и силе ветра, температуре воздуха, богатом и разнообразном животном мире, и – ни слова о разумных существах. Болезнетворных микроорганизмов в атмосфере планеты обнаружено не было. Это было странно и непонятно. Впрочем, странного и кроме этого было немало.

По истечении четырех суток все роботы благополучно возвратились. Теперь пришел наш черед.

Решено было, что первым пойду я.

– Смотри, Федор, не увлекайся, – напутствовал меня друг.

– После Кира не страшно, – сказал я.

– Я буду все время на приеме. Радируй почаще. – Штурман погладил мой охотничий лучемет, улыбнулся и добавил. – Ну, ни пуха, ни пера!

Волнение захлестнуло мне горло, когда я спрыгнул с последней ступеньки трапа на упругую красноватую почву.

Какой сладкий, восхитительно свежий воздух! Или он мне просто показался таким после кондиционированной атмосферы «Снежинки»? Я постоял с минуту и медленно двинулся вперед.

Диковинные растения и цветы вблизи выглядели еще чудеснее, чем из иллюминатора «Снежинки». Я их осторожно трогал, гладил и нюхал. По мере продвижения заросли становились гуще. Но космоскафандр был легким и удобным, и идти было хорошо.

Я рассчитывал, если удастся, немного поохотиться. Но надо признаться, что охота моя была неудачной. Шестиногие джейраны, завидя меня, гигантскими скачками уносились прочь (сила тяжести была здесь в девять раз меньше земной). Так что мне и выстрелить ни разу не пришлось. Впрочем, это, как выяснилось позже, было к лучшему.

И вот, когда, набрав огромный букет из синих ветвей и огромных цветов, я возвращался на «Снежинку», случилось это…

Сразу я и не понял, что произошло. Почва медленно, но верно надвигалась на меня. Собственно говоря, перемещался лишь тонкий слой почвы, покрытый сверху чем-то вроде мха.

Но что это? Отдельные веточки мха засветились вдруг попеременно желтым, зеленым, красным, фиолетовым светом. Разноцветные огоньки в незаметно подкравшихся сумерках быстро перебегали с места на место. Деревья, в ослепительных лучах дневного светила выглядевшие синими, теперь казались черными.

Минуя стволы, прямо на меня двигался живой ковер, сверкавший самоцветами…

Я ускорил шаг, пытаясь уйти от преследования. Ковер также ускорил движение. Тогда я побежал, делая, как во сне, огромные прыжки. Но расстояние между мной и ковром не увеличивалось, хотя и не сокращалось.

Вскоре я к ужасу своему заметил, что ковер, разрастаясь, охватывает меня с флангов. Два длинных языка, поблескивая разноцветными огоньками, продвинулись далеко вперед справа и слева, после чего сомкнулись. Я очутился в кольце. В довершение всех бед испортился передатчик (причину этого я узнал много позже)… Выхватив лучемет, я направил его на движущийся мох и нажал курок. Но импульсов не последовало.

А «Снежинка» была так близко! Ее стройный корпус возвышался в каких-нибудь четырехстах метрах от меня. Решившись, я разогнался на пятачке, еще свободном от движущейся плесени, и прыгнул вперед, прямо на разноцветный ковер.

Жгучая боль пронзила все мое существо. Не помогла и нейтритовая прокладка скафандра. В каждую клетку тела вонзилось по раскаленный игле. Я рванулся было обратно, на суживающийся пятачок свободной почвы, но цепкие стебельки мха облепили ботинки, не давая шагнуть. Потеряв равновесие, я покачнулся и упал на спину.

Последнее, что я помню – это фантастически сверкающий разноцветный ковер с перебегающими огоньками, поднявшийся как стена и медленно обволакивающий меня…

Штурман «Снежинки» не отрываясь наблюдал, как капитан корабля, осторожно ступая, углубляется в синюю чащу. Ему так хотелось туда, в это царство цветов и листьев! Но приказ есть приказ.

«Ничего, – утешал себя штурман, протирая экран замшей, – капитан скоро вернется, тогда пойду и я. Все-таки напрасно он решил идти один, отказавшись от роботов».

Видимость была отличной. Фигурка капитана, рисуемая на экране инфращупом, то нагибалась к земле, то останавливалась возле изогнутых стволов, то склоняла ветви и срывала цветы.

Все это время Николая беспокоило какое-то безотчетное чувство неведомой опасности, грозящей капитану. И он облегченно вздохнул, когда капитан наконец-то повернул обратно, в сторону «Снежинки».