Вольдемар Бааль - Источник забвения

А теперь он сидел и думал о Варваре. Он думал о том, что вот, под одним из этих холмиков или тем местом, где когда-то был холмик, а теперь провал, покоятся останки неведомого ему человека, который вдруг — одним только тем, что жил на белом свете, — оказался таким значимым в его судьбе. Что такое эти останки, думал Визин, и что такое та часть этого человека, которая к останкам не имеет никакого отношения, а имеет отношение к нему, Визину? Старая загадка. И — сущая правда, что люди неравнодушны к загадкам и тайнам, и очень наловчились не отгадывать, а запутывать их. Никак не укладывается, что человек может исчезнуть совсем, без следа, хотя и протестует «здравая мысль» против такого «неукладывания». Да-да, само собой разумеется, остаются дела, дети, остается память — дважды два. Но что все-таки происходит с тем, что мы называем личностью, сутью? Неужели же развалившийся, полуистлевший скелет и чьи-то, неудержимо меркнущие, воспоминания — исчерпывающий ответ на этот вопрос?.. Не укладывается, не хочет укладываться… Визина охватывало чувство тоскливого протеста.

Он не удивился, увидев Марго. Она была все в той же цветастой кофте навыпуск и брюках, темные с проседью волосы прикрывал деревенский платок; лицо ее было таким, словно она не спала несколько ночей подряд. Визин вспомнил ее ту, какую впервые увидел, подлетая к Долгому Логу, и сравнил с теперешней: отличие было разительным. Хотя и там, в самолете, его совершенно незаинтересованный и мимолетный взгляд отметил ее усталость и обремененность тягостными мыслями. Только глаза были теми же: напряженными, блестящими, давящими, и в них было трудно смотреть. Невольно он попытался сравнить и себя тогдашнего с теперешним, но ничего не получилось: он не представлял себе сегодняшнего своего лица.

Она остановилась поодаль и сказала:

— А я уже была здесь.

— Зачем? — спросил он.

— Просто так. Я несколько раз обошла деревню. Хотелось познакомиться с окрестностям.

— А, — сказал он.

Она подошла ближе, — нерешительно, словно примериваясь, пробуя: можно ли, — опустилась на тот же ствол, метрах в трех от Визина, и вскользь посмотрела да него так, словно заметила в нем какую-то перемену и не хотела, чтобы он догадался об этом.

— Коля вам уже все рассказал? — спросил Визин.

— Да. Как хорошо, что с Верой обошлось!

— Все рады. — Он поднял глаза на кресты. — А я тут еще не был.

— Нравится?

— Нравится. Тихо, уютно, птички щебечут… Они еще там?

— Да. Все местных женщин опросить не могут. И Лизу эту никак не найти убежала куда-то.

— Разумеется.

— Как нам всем теперь быть? — От Марго, веяло нетерпением, наэлектризованностью.

— Как-нибудь будем, — сказал он.

— Что-нибудь случилось?

— Почему вы думаете, что что-нибудь случилось?

— Тут все время что-нибудь случается… Вы сегодня другой.

— Какой?

— Трудно сказать… Вы ответили «как-нибудь будем»… Еще вчера вы ответили бы не так.

— Вчера, Маргарита Андреевна, все было не так.

— Да, конечно… А с нами случилось.

— Что с вами случилось?

— Фантастика! — Марго неестественно засмеялась. — Странная гостья у нас была.

— Какая гостья?

— Понимаете, мы не спали. Никто не спал. Мы разговаривали. Даже лампа горела. Жан простудился, заболел, бредить начал, и мы с Филиппом Осиповичем его опекали. Потом ему стало лучше, и он читал стихи прекрасные стихи, не слыханные, потрясающие восточные стихи, я и представления не имела, что так можно написать. Чудо!.. И вот… И вдруг открывается дверь, сама по себе, из нее протягивается какой-то странный луч, а в луче — женщина в красивом белом платье. Появляется и плывет по комнате. Вы думаете, я сошла с ума?

— Нет.

— Спросите Жана, Филиппа Осиповича! Да, она плыла, скользила, совсем не чувствовалось, что она переступает. И вот она всем кивает, улыбается и вплывает в стену. Исчезает. И луч исчезает. И дверь сама собой опять закрывается. И можете себе представить, кто это был? Вера наша! И на ней мое платье! Ну то, которое я смоделировала, придумала, можно сказать, изобрела. Удивительное платье, парча — находка. Я назвала — «космический ансамбль». А на конкурсе оно провалилось, хотя лучше его ничего не было это я совершенно объективно. Оно было признано непрактичным, немодным, нерентабельным… На самом деле, я думаю, они просто от зависти. Или ограниченности… И вот я увидела его на живом человеке, и это было прекрасно и страшно…

— Значит, мы с вами оба — изобретатели, — сказал Визин. — И я тоже проваливался на конкурсах.