Вольдемар Бааль - Платиновый обруч

— Внимательно слушал я тебя, Ворон… Да, не знал, что ты так занятно сочиняешь, не то призрел бы раньше. И за то, что ты не испугался рассказать такую историю правдиво и честно, вот тебе моя воля: иди и живи, никто тебя не тронет. И мирно пиши дальше, я не возражаю.

И опять усмехнулся Древний Ворон, поклонился и вышел.

В ту же ночь царский привратник скоропостижно скончался в своей каморке.

Прошло время.

Старший Сокол ослеп от старости. Он дежурил теперь не за дверьми, а в самой царской опочивальне. Как и прежде, он исполнял все — уже редкие теперь — поручения своего господина, обходясь одним лишь своим чутьем, так что потеря зрения, хотя и была утратой, но не такой, чтобы очень уж сокрушаться. Любое движение повелителя отдавалось в нем, любые желания Могучего Орла немедленно становились и его желаниями, любое высочайшее слово было единственным, что имело смысл и значение. Возможно, Старший Сокол до сих пор не умер только потому, что на это не было приказа, а стало быть, и права.

Кобчики кончились — Старший Сокол вытащил из каземата последнего.

— Их больше нет, Ваша Недоступность, Могучий Орел посмотрел на жалкую кучечку перьев и брезгливо отвернулся.

— Можешь съесть его сам.

И телохранитель постарался ответить браво «есть!».

И с тех пор для пропитания стал ловить мышей. Когда же и мыши перевелись, он предложил на обед себя.

Могучий Орел стал его успокаивать, велел не падать духом и надеяться, что завтра с мышами повезет. Но Старший Сокол впервые за долгую службу возразил своему господину:

— Ваша Недоступность должны обедать. И если я ничего не нашел…

Видя, что спорить бесполезно, Могучий Орел обещал подумать, и адъютант затих в своем углу возле дверей, и никакие чувства не тревожили его душу.

Он ждал весь день и всю ночь, и следующий день, и следующую ночь, но повелитель не обнаруживал никаких признаков голода или интереса.

Через три дня под вечер Старший Сокол впал в забытье; ему стало мерещиться, что он — в большом светлом зале, а вокруг — огромное количество толстых жирных мышей, и все они глядят на него и наперебой просят их съесть. Он шагнул к ближайшей, но закружилась голова, подкосились ноги, и он упал, разметав крылья.

Сразу все исчезло, и Старший Сокол вспомнил, где находится, и понял, что умирает.

— Кто там? — раздался грозный окрик.

Он хотел подняться, но сил хватило лишь на то, чтобы подобрать крылья.

— Это ты? — спросил Могучий Орел и наклонился над ним.

— Я сейчас, Ваша Недоступность, — прошептал он, и слезы потекли из его незрячих глаз: никогда за свою долгую службу он не был перед Его Недоступностью в таком жалком положении.

— Ну-ну, — сказал Могучий Орел. — Успокойся. Ты отощал и ослаб. Сейчас я пойду и поищу тебе чего-нибудь. Все пройдет. Хочешь, я принесу тебе Кукушку? А то совсем забыли про эту подлую врунью. Я, так и быть, принесу тебе ее, что с ней церемониться!

— Я умираю, — слабо произнес Старший Сокол и заплакал еще горше. Пускай Ваша Недоступность простят меня за такую низость, что оставляю Вашу Недоступноcть в одиночестве. Но я честно служил… — Слезы его были горькими и жгучими.

— Ах, друг мой, друг мой, — промолвил Могучий Орел и погладил умирающего крылом. — Да, ты служил мне искренне, ты единственный, кто был бескорыстен и предан мне до конца. Прощай же, Сокол, мой верный товарищ.

И его высокостервятничество Старший Сокол Магнификус Альтиволанс утешился и закрыл глаза.

Так Могучий Орел остался один.

Одичавший, он слонялся по замку — то в полной отрешенности, то прячась от несуществующих врагов и призывая несуществующих друзей. Порой он уже не сознавал, ктб он и что вокруг него, А когда сознание прояснялось, он цепенел от мысли, что так будет всегда.

ВСЕГДА…

Вспоминалась Оракульша, И он радовался, что не скормил ее своему адьютанту в минуту душевной расслабленности. Он отправлялся на поиски, обходил помещения, заглядывал во все ниши, звал, но безуспешно — Кукушка избегала его. Он приходил в бывший зал приемов, смотрел на почерневший трон, на заплесневевшие стены и обвалившийся потолок и никак не мог воспомнить, что это за помещение.

— Ку-ку! — раздавалось в вышине и замирало под сводами.

— Оракульша! — старческим голосом приказывал Могучий Орел. Немедленно иди сюда! Слышишь? Я повелеваю!

— Ку-ку!

— Оракульша! — просил он. — Не бойся! Я же пошутил, предложив тебя Соколу! Это были просто, слови, я же всегда был к тебе дружен! И мне так надо теперь с тобой поговорить…