Роберт Силверберг - Всемогущий атом (сборник)

Вокруг стартовой площадки стояли символические знаки: иконы лазаристов, большой кобальтовый реактор, религиозные принадлежности обоих культов, которые отныне должны объединиться. Кирби подал знак. Модераторные штанги вытянулись. Заработал реактор.

Голубой огонь затанцевал над реактором, и его отблески заиграли на поверхности капсулы. Холодное свечение Черенкова разлилось по всей равнине, и в толпе зрителей послышались благочестивое бормотание — повторение стадий спектра. А человек, нашедший эти слова, сидел в капсуле за металлическими стенами.

Свет огня был сигналом для венериан, сидевших в своем куполообразном здании. Настало время собрать все силы и выбросить капсулу во Вселенную — открыть для людей путь к звездам.

Прошло несколько мгновений, показавшихся присутствующим вечностью.

— Чего они ждут? — спросил Магнус.

— Может быть, ничего и не произойдет, — высказал предположение Каподимонте.

Кирби молчал…

А потом все-таки что-то произошло…

Кирби не знал, как все произойдет. Он представлял, что венериане, взявшись за руки, будут водить хоровод вокруг капсулы и тужиться, краснея от напряжения, пытаясь приподнять капсулу и выкинуть ее в мировое пространство. Но венериан не было видно — они остались в своем здании. Он также представлял, что капсула взовьется как ракета: сначала медленно, а потом все быстрее и быстрее будет уходить в небо, по мере удаления становясь все меньше и меньше, и наконец превратится в точку, а затем совсем исчезнет. А все было совершенно по иному.

Он ждал вместе с другими. Время тянулось медленно. Кирби подумал о Форсте. Как-то ему будет, там, в чужом мире? И куда он попадет — в пригодный для жизни мир или нет? Наверное, все-таки в пригодный. И как он отнесется к незнакомому миру? Он уже стар и болен. Правда Основатель до сих пор сохранил решительность юноши и непреклонность мужчины. Куда бы ни попал, он все изменит вокруг себя. Кирби стало жаль остальных астронавтов, попавших в подчинение к Форсту.

Как бы там ни было, Кирби не сомневался в успехе экспедиции. Форст удачлив. В этом штопанном и перештопанном полутрупе таилось побеждающее пламя жизни…

— Они улетают! — вдруг завизжал Каподимонте.

Капсула все еще находилась на Земле, но вокруг нее, как в жаркий летний день, уже дрожал воздух.

А потом вдруг ее не стало.

Кирби уставился на то место, где она только что находилась. А все смотрели на небо, словно надеясь увидеть там что-то…

Форст указал путь в неведомое.

— И существует Единство, из которого рождается все живое, — раздался голос позади Кирби. — Движению Электрона обязаны мы бесконечному разнообразию Вселенной…

Первому голосу вторит другой:

— Мужчина и женщина, звезда и камень, дерево и птица…

К ним присоединился еще один голос:

— В силе спектра, кванта и святого ангстрема…

Кирби не стал слушать знакомые молитвы. Он бросил взгляд на равнину, по которой гулял ветер, взглянул наверх, на пустое бледное небо, уже возвещавшее о приближении вечера. Дело сделано. Форст улетел, и все его планы на Земле выполнены. Но начались осуществляться планы по освоению Вселенной. Вырвавшееся из плена Солнечной системы Человечество теперь могло лететь к звездам!

И лишь один из этой толпы верующих, координатор Рейнольд Кирби, повернулся спиной к тому месту, с которого Форст улетел в небо, и, сгорбившись, медленно пошел прочь — туда, где его ждал Лазарус, чтобы переговорить обо всем, что оставил им Основатель…

Роум — город на семи холмах. Говорят, что в одном из ранних циклов он был столицей. Я не знаю, ибо мое ремесло — наблюдать, а не запоминать, но когда я впервые бросил взгляд на Роум, подходя к нему в сумерках с юга, то понял, что в былые времена он действительно мог иметь громадное значение.

Даже теперь это огромный город с многотысячным населением.

Его прекрасные башни резко выделялись на фоне сумерек. Подобно маленьким вспышкам мигали огоньки. Небо слева полыхало немыслимым великолепием: солнце покидало свои владения. Развевающиеся лазурные, фиолетовые и малиновые полотнища сталкивались и смешивались друг с другом в ночном танце, который предвещал темноту. Справа от меня ночь уже пришла.

Я попытался отыскать семь холмов и сбился, но все же знал, что это великий Роум, к которому ведут все дороги, и я почувствовал благоговение и глубокое уважение к творению наших ушедших отцов.