Роберт Силверберг - Всемогущий атом (сборник)

— Основная концепция геометрии. Универсальная система мышления.

Гидряне наклонили головы. Ноздри, похожие на вертикальные щели, слегка дрожали. Ему показалось, что они обменялись взглядами. Когда у тебя столько глаз, сидящих вокруг всего тела, для этого даже не надо поворачиваться.

— А теперь, — сказал он, — я покажу вам еще кое-что и кое-какие доказательства нашего родства. Он нарисовал прямую линию, рядом с ней — две линии, а немного подальше — три. Дополнил это изображение знаками: I + II = III.

— Ну, как? — спросил он. — Мы называем это сложением.

Соединенные суставами руки начали описывать окружность. Двое гидрян выпрямились. Мюллер вспомнил, как гидряне, едва обнаружив зонд, тут же уничтожили его, даже не попытавшись исследовать. Он был готов теперь к подобной реакции. Но они только слушали. Внимательно. Он поднялся на ноги и показал то, что начертил.

— Ваша очередь, — сказал он. Он говорил довольно громко и улыбался. — Покажите мне, если поняли. Можете обратиться ко мне на универсальном языке математики.

Ничего.

Он снова показал на символы, а потом протянул раскрытую ладонь к гидрянину стоящему, ближе всех.

После длинной паузы другой гидрянин вышел вперед, поднял ногу и легко задвигал своей шарообразной стопой. Черточки исчезли. Он расчистил грунт.

— Хорошо, — кивнул Мюллер. — Теперь ты чего-нибудь нарисуй.

Однако гидрянин вернулся на свое место в окружающей Мюллера толпе.

— Еще один универсальный язык. Я надеюсь, что он не оскорбит ваши уши.

— Мюллер вынул из кармана флейту и приставил ее к губам.

Играть через фильтрующую оболочку было не очень-то легко. Но он уловил диатоническую гамму. Их конечности немного заколебались. Ага, значит слышат. Или, по крайней мере, чувствуют колебания. Он повторил диатоническую гамму. На сей раз в миноре. Потом начал играть хроматическую гамму. Они показались ему немного более возбужденными. «Это неплохо характеризует вас, — подумал он, — немного разбираетесь». Ему пришло в голову, что, может, полиотропная гамма более соответствует настроению этого унылого мира. Он сыграл ее и вдобавок кое-что из Дебюси.

— Это до вас доходит? — спросил он.

Они, вероятно, начали советоваться, затем ушли. Мюллер отправился за ними, но они передвигались очень быстро, и поэтому вскоре исчезли во мраке сумеречной чащи. Однако это не отбило у него охоту к контакту. И он, наконец, попал туда, где они стояли все вместе, ожидая его, как он подумал! Когда же он подошел, они опять ушли. Такими перебежками они довели его до своего города.

Питался он искусственно. Химический анализ показал, что было бы неразумно угощаться тем, что употребляют в пищу гидряне. Он чертил теорему Пифагора много раз. Выписывал арифметические действия. Играл Шенберга и Баха. Рисовал равнобедренные треугольники. Пускался в стереометрию. Пел. Говорил с гидрянами не только по-английски, но и по-французски и по-китайски, чтобы показать им, как разнообразна человеческая речь. Он показывал различные сочетания элементов периодической системы. Но и после шести месяцев пребывания на их планете он знал об их мышлении не больше, чем через час после посадки.

Гидряне молча терпели его присутствие. Между собой они переговаривались жестами, прикосновением рук, вздрагиванием ноздрей. Какой-то язык у них был, но это был удивительный, полный всхлипываний шум, в котором он не различал никаких слов или хотя бы слогов. Он, конечно, все записывал, что слышал, но в конце концов, изрядно устав от его пребывания, они все же привыкли к нему.

И только значительно позже он понял, что они с ним сделали, пока он спал.

Ему было восемнадцать лет, и он лежал голышом под сиянием звездного неба Калифорнии. Он думал, что он может доставать звезды и срывать их с неба. Быть Богом! Овладеть Вселенной!

Он повернулся к ней, холодной и стройной, немного напряженной. Накрыл сжатой ковшиком ладонью ее грудь. Потом погладил по плоскому животу. Она чуть дрожала.

— Дик, — выдохнула она… — Ох…

«Быть Богом», — подумал он и поцеловал ее нежно, а потом горячо.

— Подожди, — шепнула она, — я еще не готова.

Он ждал. Помог ей приготовиться, или ему казалось, что он ей помогает, и уже скоро ее дыхание участилось. Она снова выдохнула его имя…

Сколько звездных систем успеет посетить человек за свою не слишком длинную жизнь?…

Бедра ее раскрылись. Он прикрыл глаза. Под коленями и локтями он чувствовал шелковистые иглы старых сосен. Она не была его первой девушкой. Но была первой, которую стоит считать. Когда его мозг пронизывала молния, он, как сквозь туман, чувствовал ее реакцию, сначала неуверенную, приглушенную, а затем пылкую. Сила ее страсти захлестнула его, и он утонул в ней. Но только на мгновение. Быть богом, наверное, нечто подобное.