Владимир Сухомлинов: Пастух и девушка

«У меня все хорошо, — написала Яа. — Розовый цвет очень успокаивает. Главный медик очень симпатичный и потешно мечется по комнате… Все хорошо».

Ион взял ее за руку.

— Только мне не говори, что не соглашаешься на операцию потому, что крайне приятно несколько дней отдохнуть в розовом будуаре и покапризничать. Ты что-то задумала. Уж я-то знаю твоего отца — ты вся в него. Такая же упрямая. Старого Иона не проведешь!

Яа с благодарной улыбкой взглянула на него, потом запиской попросила достать из шкафа ее куртку. Из потайного кармашка вынула записывающее устройство — обычное походное, круглое и плоское, как пуговица. Яа включила его. Чей-то голос зазвучал мягко и приятно, но первых слов Ион не мог понять, так как трудно сразу произвести перенастройку на язык. Когда это произошло, Ион понял, что слышит запись разговора Яа с тем человеком, который пасет животных.

«Вот мои березы, — говорил пастух. — Не смотри, что все они похожи друг на дружку. Это только снаружи — прямые и белые. А так… Вот эта, видишь, высокая, худенькая, а соку по весне дает — только банки успевай подставлять. И сок сладкий, душистый. Пьешь не напьешься. А эта, видишь, толстушка…»

После паузы Ион сказал:

— По-моему, я понял тебя… Это невероятно… Я хочу тебя предостеречь… Расскажу историю, которую узнал незадолго до нашей экспедиции на Землю.

Так вот, по заказу той службы Центра, что нас посылала на Землю, семь весен назад один наш малыш был оставлен на ночь в роще у гряды Улу, где обитает стадо обезов — редких человекоподобных существ. Может быть, ты слышала и запись их общения между собой — они резко, гортанно кричат. Ребенок был подобран обезами. Эти пещерные существа очень осторожны, их редко удается наблюдать даже специалистам. Малыш исчез из поля зрения надолго. Лишь спустя несколько весен трое смельчаков-зоологов I после двухнедельной охоты хитростью отлучили малыша от стада…

«Ион помолчал, потом продолжил рассказ:

— Накануне нашей экспедиции я ездил в Улу. Среди зоологов есть мой друг. Он показал мне того малыша. Так, без задней мысли, как экзотику. Его держат в клетке. Это не человек и не обез. И теперь ему не жить ни там, ни тут… Иногда он как будто ни с того ни с сего резко и одновременно жалобно вскрикивает. Звездочка на его лбу просто засохла, превратившись в какую-то нашлепку. Жуть!

Лечение невозможно. Он ушел от нас, но не пристал и к ним… Да, Яа, ни там, ни тут… Наверное, теперь ты поймешь, что еще стало причиной, когда я без особых колебаний согласился на твое предложение не просить у людей Земли их детей. Но сейчас я вижу в этой истории и второй смысл. Это касается тебя…

Яа погладила руку Иона, написала: «Спасибо Вам. Вы всегда беспокоитесь обо мне как о дочери. И Вы так мудры…»

Вечером Яа получила письмо от Иэрга.

«Милая Яа! — писал он. — Мне рассказали о твоем поведении в экспедиции, а также о том, что ты проявляешь сейчас необъяснимое упрямство, отказываешься от трансплантации, тем самым выступая против общепринятых и прекрасных вещей и норм поведения. Ты бросаешь всем нам вызов. Это неправильно. Я не понимаю тебя, осуждаю и не хотел бы видеть до тех пор, пока ты не сделаешь операцию. Это важно для всех нас. С самыми добрыми пожеланиями — твой законный жених Иэрг».

«Ах-ах! — подумала Яа. — «Для всех нас» — какая трогательная забота. Лучше хотя бы из вежливости обрадовался, что я вернулась живою…»

К ночи снова был вызван дождь — наступил сезон полива, но ветер повернул в другую сторону, и струи дождя не бились в окно Яа. В наступившей тишине она еще сильнее ощутила всю тягостность немоты и одиночества. Хотя бы Ион вышел на связь и не оставлял ее надолго одну. Что с ней? Почему она стала так чувствительна и сентиментальна? Это как дурной тон. Раньше такого не случалось.

Октябрь наступил мягкий, солнечный. Лежебоке или соне могло и вовсе показаться, что до зимы далеко. К полудню становилось так тепло, что иногда над лугом у реки порхали робкие бабочки.

Пастух, хоть и перекочевал уже в деревенский дом и не выгонял стадо на выпас, поднимался по привычке ни свет ни заря. На рассвете чувствовалось — тепло истаивает на глазах. Солнце вставало раз за разом все позднее, в ложбинах стлался туман, который был густ и прохладен, как будто проказливые мальчишки растворили в воздухе молочное мороженое.

Пастух любил в эту пору ходить по грибы, он знал очень удачливые места, но нынче грибов было так много, особенно маленьких черношапочных груздей и ярких мухоморов, что даже не требовалось забираться в чащу. Однажды ему попался красноголовик, иначе говоря — подосиновик на крепкой, как ствол березы, ножке. А ведь он считается исчезнувшим. Пастух, однако, верил в силу и неутомимость земли, как и в то, что наступит время, когда на нее вернется многое из утраченного. Ведь возвратились же в реки, стоило только на деле захотеть людям, очень многие рыбы.