Мишель Гримо - Люди моря

– Цила! Конь твоего брата только что вернулся без всадника!

Обе женщины встрепенулись, на лице матери задергались мышцы. С блестящими от слез глазами Цила крикнула:

– Сукама не бросил бы Ксуана живым! Он или мертв, или пленен Безымянными!

– Думаю, скорее он в плену, – мрачно сказал Зорги. – Вульф тоже вернулся, а будь Ксуан мертв, тот остался бы возле него…

– Спасибо, что сообщил, Зорги! Но что будет с нами без брата?

– Соберем Совет и решим…

В ночи собирался Совет у пламени костра из сухой травы и навоза. С тяжелым сердцем шла туда Цила. Подсела к Зорги, и Совет начался с краткого изложения вождя кочевщиков:

– Конь и собака Ксуана вернулись без хозяина. Они пришли с севера и, судя по тому, как они устали, издалека…

– И понес его черт к этим куполам! – воскликнула какая-то женщина.

– Точно как Идо год назад, – добавила другая.

– И его мы искали не так долго, – заметил сурово один из старцев.

– А никого и не надо было искать долго, – оборвал Зорги. – Никто не стоил того, как Ксуан.

Одобрительный шепот прошел по рядам, и старец понурил голову.

– Все сочувствуют тебе, Арко, и еще не раз мы пожалеем, что…

Цила решила воспользоваться моментом:

– Надо продолжить поиски! Нужно найти Ксуана!

Раздались возгласы удивления, а затем слово взял Зорги:

– Понимаю твое горе, Цила. И наше – не меньше. Но что поделаешь! Рисковать племенем… Нет! Брат не захотел бы такого!

– Кто говорит о племени? – с жаром возразила Цила. – Дайте мне троих-четверых, и я проникну под купол и найду Ксуана!

– Глупости! Вас схватят! Роботы перебьют всех!

– Погодите, дайте договорить, – взмолилась Цила. Зорги жестом прекратил шум, и девушка продолжила: – У отца сохранился план южных куполов и подступов к ним. Я только что их смотрела… Снаружи между куполами постоянно ходят частные глиссеры, особенно вечером их скапливается так много, что их не успевают пропустить через ворота, и они кружат по пустыне в десятках километров от купола и ждут. И хотя кочевщики никогда не подходили близко к городу, не попавшись в плен, но маленькая группа, действуя осторожно, может проскочить… И поскольку этого раньше не было, Безымянные едва ли начеку!

– Допустим. Приблизитесь к глиссерам, а потом?

– Потом? Потом дождемся самого последнего, отставшего, захватим его – я умею управлять – сяду на место безымянного, а остальные могут вернуться…

– Едва ли ты проникнешь в купол, а если и пройдешь, не найдешь Ксуана, не выберешься, наконец!

– Как ни малы шансы, я готова рискнуть всем ради Ксуана. Не хотите помочь – отправлюсь одна…

– Это самоубийство! Цила рехнулась! – Но вопреки не слишком мужественным выкрикам, девушка поняла, что ее смелый проект увлек кое-кого из молодых кочевщиков: хоть маленький реванш перед безымянными! Как этим пренебречь! Цила повернулась к молодым:

– Игал, Марко и ты, Ло! Идемте! Мне нужна помощь только пока я не захвачу глиссер.

По их глазам было ясно, что они согласны. Отчего же Совет колеблется? Дисциплина не особенно в чести у кочевщиков: опасности и трудности объединяют, но больше всего кочевники дорожат горькой своей свободой. Что теперь возразит Зорги?

– Я знаю, что вас не остановить! Но ваши семьиостанутся без помощи, у кого жена, у кого дети… Не беда! Я отдам вам треть нашего запаса травы и по одной овце Марко и Ло. А когда вернетесь – моя мать будет кормить ваших коней…

Скрытая тьмой, Хан наморщила лоб: если те согласятся, то их ожидает полное разорение. «И пусть! Лишь бы Ксуан жил!»

– И ты покупаешь нас? – воскликнул Ло.

– Нет, я дам и оружие, чтобы ваши семьи пользовались им в ваше отсутствие. Я не покупаю вас.

Ло покраснел и махнул рукой. Зорги прикрыл глаза. Пусть идут. Ладно ли будет? Главарь кочевщиков и сам был бы не прочь участвовать в приключении. Но легко ли решать, если не принадлежишь только самому себе? С каждым годом на него все более наваливается ответственность: в короткой жизни, полной борьбы за существование, кочевники ни разу не отважились напасть на безымянных в их собственном доме. Предложение Цилы звучало соблазнительно.

Опьяненные простором, трое кочевщиков пустили вскачь своих коней, превратившись в размытое темное пятно, неумолимо скользящее к горизонту. Пора было бы и остановиться, передохнуть и закусить, Но Цила умчалась вперед в поисках места, где можно было бы заночевать у костра, не опасаясь быть замеченными.

Циле было знакомо это беззаботное состояние, когда забываешь и племя, и цель, ради которой садишься в седло: не раз вместе с братом, раздраженным после недельной кропотливой работы в ущелье-парнике, срывались они в бешеную скачку. Но сегодня в ней небыло и тени того пьяного восторга. Уверенной рукой она посылала вперед Сукаму, а ее собственный конь с припасами движется на поводу. Пустыня и изнуряющий бег могучего коня! И кто знает, может быть, этот переход последний!