Михаил Грешнов: Волшебный колодец (сборник)

Сузи всхлипнула и закрыла за собой дверь.

В этот же вечер она пришла к доктору Коллинзу.

— Тэ-эк-с!.. — сказал тот, откинувшись в кресле и глядя на девушку, помертвевшую при виде гиганта. — Мне семьдесят восемь лет, — продолжал он. — Я вам прадедушка. Поэтому прошу отвечать на вопросы и не усматривать за ними никакой задней мысли.

После этого вступления доктор придвинул кресло к столу, отчего показался Сузи еще громадное, и поставил первый вопрос:

— Вы часто моетесь в ванне?

— Да, сэр.

— Вы любите шелковое белье?

— Да, сэр.

— И носите его постоянно?

— Да…

— И сейчас вы в обычной своей одежде?

— Да… — еле отозвалась Сузи.

— Тэ-эк-с… — произнес опять доктор Коллинз, в высшей степени зловеще, как показалось Сузи.

— Тогда поставим опыт, — встал он из-за стола. В дальнем шкафу он порылся за картонками, склянками и вынул старый, наверно, еще девятнадцатого столетия электроскоп. Вытер его от пыли марлей, лежавшей там же, в шкафу, и поставил на стол.

— А теперь, — сказал Сузи, — прошу вас встать и пройтись по комнате.

Сузи встала и нерешительно сделала несколько шагов.

— Быстрей! — сказал доктор Коллинз.

Сузи засеменила быстрее.

— Еще быстрей!..

Так он прогонял ее из угла в угол комнаты раз шесть или семь.

— Теперь подойдите сюда, — указал на электроскоп, — протяните руку.

Сузи протянула руку. Листочки электроскопа раздвинулись.

— Уберите! — скомандовал доктор Коллинз.

Сузи убрала руку. Листочки опали.

— Ну-ка еще раз по комнате — марш!

Опять Сузи бегала взад и вперед, подходила к электроскопу. Прибор неизменно показывал электризацию. Всякий раз доктор зловеще произносил: «Тэ-эк-с…»

— Неужели это… я? — спросила Сузи, начиная коечто понимать. — Вырабатываю электричество?

— Если показывает электроскоп, — ответил доктор Коллинз, — что же могут выделывать точнейшие приборы в лаборатории?..

Сузи со страхом смотрела на свои руки. Она вспомнила сумятицу в лаборатории, неудавшийся опыт старика Олсборна и как он кричал на нее «Назад!..»

— Значит… все это я? — пролепетала она, чувствуя, как пол, стены и доктор поплыли куда-то в сторону.

Потом она сидела на краешке стула и плакала. Доктор, огромной глыбой поместившись за стол, чтото писал, шевеля сердито бровями.

— Что же мне теперь делать? — в отчаянии спросила Сузи.

— Бросить шелковое белье, носить полотняное.

— Меня увольняют из лаборатории…

— Я позабочусь, не беспокойтесь, — сказал док гор, не поднимая глаз от листка, и пробормотал еще что-то. «Ученые индюки…» — показалось Сузи. Конечно, она ослышалась, не может же доктор называть индюками м-ра Панни и Олсборна!

Доктор писал долго, а Сузи сидела и размышляла о превратностях жизни: ей только восемнадцать лет, а сколько несчастий выпало на ее долю и сколько хлопот она принесла другим. Что же будет, когда ей, как доктору, исполнится семьдесят восемь?..

— Мыться можете по-прежнему, — сказал наконец доктор, закончив письмо. — Хоть дюжину раз в день. Но в шелковом белье в лабораторию не являйтесь. Это письмо, — протянул он листок, — передадите мистеру; Панни… С моим глубоким почтением, — с нескрываемой иронией добавил он. — А с работы вас не уволят.

— Доктор! — Сузи встала, готовая броситься к его большим добрым рукам.

— Э, бросьте! — сказал он. — Не надо благодарить.

— Я буду вас помнить всю жизнь!

— Это другое дело! — согласился он добродушно. — Люди для того и живут на свете, чтобы оставлять по себе добрую память.

Он, проводил Сузи до порога и сам закрыл за ней дверь.

Вернувшись к столу, доктор опять уселся в свое огромное кресло. Снял трубку, повертел диск телефона.

— Мистер Перкинс? — спросил он, как только в трубке послышалось далекое: «Слушаю». — Я к вам по делу Сузи Мак-Холланд.

На другом конце провода слушали, и Коллинз заговорил не торопясь, точно с кафедры, когда нужно, чтобы его поняли самые тупые ученики:

— Мисс Мак-Холланд только что была у меня. Это ее удача — что она попала ко мне… Ну-с, так вот. Эта девочка очень чистоплотная. Понимаете, чис-то-плот-ная! — повторил он по слогам, подчеркивая необычайную важность этого обстоятельства. — Второе, — продолжал он. — Сузи имеет пристрастие к шелковому белью… Не прерывайте меня! Чистая гладкая кожа и шелк взаимодействуют так же, как замша и стекло в школьном опыте, — создают электризацию… Отсюда все ненормальности в лаборатории мистера Панни: нарушения магнитных полей, неверные показания приборов и прочее… Это говорю я, доктор медицинских наук, лауреат Государственной премии Эдвард Коллинз. Говорю с полным авторитетом, — добавил он. — Если вы ищете в лаборатории крамолу — кажется, так я должен понимать засылку туда вашего эмиссара Уитби, — то давайте бросим это бесполезное дело. Уитбн отзовите, Сузи Мак-Холланд оставьте на прежней работе. Нарушения в работе прекратятся… Что? Дано указание уволить Сузи Мак-Холланд? Плюньте на указание! И не возражайте. Иначе эту историю я передам репортерам, и завтра вся Америка будет указывать на вас пальцами — на вас, мастер Перкинс! — и хохотать до упаду. А насколько я понимаю, вам выгоднее держаться в тени: за это вам платят деньги… Договорились?