Эрнест Маринин - Узник (сборник)

– Верно, Наталка, – сказала она. – Видишь, у нее галстучек какой-то особенный. И хвост вилочкой, я ее всегда по этим приметам узнаю.

– Так она же и стучит по-особенному, очень четко держит восьмые, – улыбнулся он.

За темными очками его глаза не были видны, и седеющие усы скрывали верхнюю губу, но все равно – очень хорошая у него была улыбка…

Я вдруг сообразил, что неловко так смотреть, кашлянул и отвернулся, но все равно поглядывал искоса.

– Наталка, на вот тебе крошек, – сказал он.

Синица снова деловито застучала по столу. Но в это время буфетчик за стойкой звякнул стаканами, птаха сорвалась и улетела. Женщина проводила ее взглядом, улыбнулась. Мужчина тоже улыбнулся – только смотрел на жену. Потом закурил. Дымок, едва шевелясь, отползал в сторону – ветра не ощущалось, но все же он был.

– До чего хорош лес в дымке, – сказал мужчина. – День чудный. Наверное, каждый год такие дни бывают, но за сутолокой и спешкой не всегда заметишь…

Буфетчик посмотрел в их сторону, неслышно вздохнул и принялся выставлять стаканы на стойку.

– Кажется, пора уже, – сказала она. – Пятый час.

Он вслед за ней глянул на часы и кивнул.

– Да, Анечка, пора. Идем, я тебя провожу до остановки.

Он оставил деньги на столе, поднялся, протянул ей руку. Она встала, оправила юбку, улыбнулась ему:

– Не забудь шикарную трость…

И шли они красиво. Все же только зрелые люди могут быть по-настоящему красивы. Даже если годы коснутся и волос, и фигуры…

Я собрал со стола, отнес посуду к стойке и расплатился.

– Приятные люди какие, – сказал я буфетчику. – Интересные.

Он вздернул плечами.

– Так это ж Доценки. Известные люди в нашем городе. Он – органист, в соборе играет. Она поет… теперь редко, правда.

Я смотрел, как они стоят на остановке. Вот подошел трамвай, он помог ей подняться на ступеньку, постоял, проводил взглядом вагон, а потом повернулся и пошел вдоль тротуара – вдруг окостеневший, с жесткой спиной, постукивая палочкой по плитам впереди себя…

– Он… слепой?! – Голос у меня дрогнул.

– Ну да, – сказал буфетчик. – И она тоже. Оба незрячие.

– Но… как же это?! Я ведь слышал, как они говорили… о том, что можно только видеть: какой лес на том берегу, дымка…

– А они, когда вместе, видят, – сказал буфетчик и принялся перетирать ложечки.

– Разве так может быть? – У меня сдавило горло, я сглотнул.

– Может, как видите. Они когда-то попали на машине в аварию. Ему глаза повредило, она головой ударилась, что-то случилось плохое со зрительными центрами, или как оно там называется… Их Резников лечил. Не знаю чем – или телепатией, или что-то он там вживлял, радио какое-то, – в общем, она смотрит, а он видит. Но это же до-октор! Я с ним говорил – вот как сейчас с вами. Он объяснял, но я, конечно, не все запомнил, а врать не хочу. Что меня поразило, он сказал: удалось, потому что они – муж и жена. Настоящие. Ну, у меня тоже жена, вполне настоящая, восемьдесят два кило, но… А теперь и она видит – он ей передает…

Я снова сглотнул и стиснул зубы. Он посмотрел и сказал:

– Давайте я вам рюмочку коньяку налью. Да и себе, пожалуй…

Мы стояли с рюмками и смотрели ему вслед – слепому человеку, который видит этот мир, только когда он вместе со своей женой. И она – только вместе с ним. Потому что они – настоящие.

1983

Я подсек. Уклейка вылетела из воды, промелькнула серебряной искрой и шлепнулась в траву. Я поймал ее, вытащил крючок из верхней губы, пустил добычу в ведерко и накрыл сверху листом лопуха – чтобы она не выпрыгнула и чтобы не так быстро грелась вода.

И тут за спиной у меня раздалось:

– Вы ее будете есть?

«Что он имеет в виду? Что несолидно такую мелочь ловить? А кому какое дело? Ловлю для отдыха, для удовольствия. Нервы успокаиваю. Или он считает, что нехорошо ловить ради удовольствия? А кто вы, простите, такой, чтобы задавать вопросы?»

Я повернул голову и посмотрел на него. Было на что.

С первого взгляда – человек как человек: небольшого росточка, худощавый, но крепкий, джинсы затерты до нужной степени, короткая курточка с металлическими пуговицами, с верхней пуговки цацка свисает, вроде вишенки, кепочка какая-то непривычная – но кого сейчас удивишь непривычной кепочкой? Загорелый до оранжевости, выбрит чисто – но вот глаза…

Глаза у него были большие, круглые, сплошь ровного янтарного цвета, без белка и с длинными горизонтальными щелями-зрачками. А уши громадные, почти прозрачные, распяленные на тонких косточках, как спинной плавник у ерша. Эти плавники были аккуратно развернуты в мою сторону.