Анатолий Днепров - Формула бессмертия (сборник)

— А какова причина? — спросил профессор Карнов.

— Зорина четыре месяца тому назад ушибла третий позвонок. Именно в нем оканчиваются нервные волокна, регулирующие сердечную мышцу. Ушиб оказался фатальным…

— Разве ничего нельзя сделать?

— Я консультировался с ведущими нейрохирургами. Все они в один голос утверждают, что эти нейроны спинного мозга не регенерируют…

Я не помню, как покинул кабинет директора, как вышел из здания института и очутился на улице. Я шел долго-долго и оказался перед зданием клиники, где лежала Анна. Когда я начал подниматься по ступеням к главному входу, кто-то положил руку на мое плечо. Это был Володя Кабанов.

— Вы хотите, чтобы я к ней не шел? — спросил я злобно.

— Ты пойдешь к ней. И я тоже…

Мы стали подниматься, а ноги будто налились свинцом… На секунду мы остановились.

— Ты не знаешь самого главного, — задыхаясь, произнес Володя.

— Что?

— Анна знает все… Какая-то дура, ее подруга из медицинского института, принесла ей курс сердечных болезней… Там она нашла свою болезнь… Она в упор спросила доктора Филимонова, что у нее, и потребовала, чтобы он сказал ей правду. «Я понимаю, почему вы так тщательно изучаете мой третий позвонок…»

— И он подтвердил?

— Он просто ничего не ответил. Он ушел. Он говорит, что ему стало страшно встречаться с этой девушкой.

Мы вошли в вестибюль больницы и надели халаты. Вот он опять, этот проклятый длинный коридор с натертым до блеска паркетным полом. Ноги подкашивались…

— Только не нужно говорить о болезни, — взволнованно сказал Володя. — Если она… Она первая не будет говорить о смерти… И мы не будем. Мы будем говорить о работе, слышишь! О том, как успешно идет наша работа! Она идет чертовски успешно! Не сегодня-завтра тайна жизнедеятельности клетки будет раскрыта! Это будет революция в науке, революция более важная и более светлая, чем овладение атомной энергией. Понимаешь? И еще мы будем говорить, какие замечательные у нас люди и как асе ее любят. И ты, особенно ты, должен говорить, как ты ее любишь.

Ведь это сущая правда. Наберись мужества. Ты идешь не на похороны, не оплакивать, не жалеть. Ты идешь вселить человеку самое важное — веру в могущество человеческого гения, веру в его разум, в силу его благородных устремлений. Ты идешь к своей любимой девушке, чтобы передать ей частичку огромного мужества, которым полон наш народ. Пойми, Сергей, это не просто посещение больной. Нет! Ты несешь ей бессмертную веру в будущее… Будет такой момент, когда я вас оставлю вдвоем. Это будет для тебя самым страшным моментом.

Но ты не должен думать о смерти… Тверди про себя: «Она будет жить, она будет жить». Сам поверь в эти слова. И тогда все будет хорошо.

Инна лежала, забросив руки за голову, и, когда я вошел, прежде всего увидел ее глаза. На исхудалом, мвртвенно-бледном лице они казались огромными, удивленными. Я долго, не отрываясь, целовал ее щеки, лоб, губы, прежде чем произнес первые слова:

— Здравствуй, моя дорогая.

— Здравствуй… О, и Владимир Семенович пришел…

— Здорово, курносая. Ты что же это так долго бездельничаешь? Нехорошо, нехорошо, милая дочка.

Володя был всего на два-три года старше меня, но он иногда называл нас сынками и дочками.

— Ну-ка, дай пульс, — сказал Володя и достал Анкину руку из-под одеяла. — Смотри, какой хороший пульс. Штук двадцать ударов в минуту!

— Да вы что, Владимир Семенович! У Наполеона был самый медленный пульс.

Говорят, сорок ударов. А у нормального человека шестьдесят-восемьдесят.

— Правда? — неподдельно удивился Володя. — А я и не знал.

Водворилось минутное молчание. Я заметил, что бледные губы Анны были плотно сжаты, как будто бы она решила ни за что на свете никому не говорить что-то такое, что знала только она…

— Так вот, Аннушка, — начал я. — Прежде всего всеобщий привет и многоголосые пожелания скорейшего выздоровления.

— Спасибо…

— Во-вторых, твоей подружке Вале Грибановой присвоили почетное звание биоювелира. Правда, знание это еще правительством не утверждено, но она на него, бесспорно, имеет право. Девчата, которые собирают дамские часики в колечках, не идут с нашей Валей ни в какое сравнение. Она из отдельных молекул собирает клетку любой бактерии, от ядра до оболочки. Ты представляешь, что это за искусство?

— Здорово, — восхищенно шептала Анна. — И откуда это у нее…

— Она до поступления к нам в институт кончила курсы рукоделия, — серьезно вставил Кабанов.