Владимир Дрыжак - Воскресение Петрова

Только один гражданин преклонного возраста вспомнил, что в свое время эта, или ей подобная статуя стояла вон в том сквере, но на него никто не обратил внимания. Все отлично понимали, что в свое время в подобном виде отец народов стоять там не мог. Теперь же он там стоять не мог в любом виде, ибо его время кончилось, хотя и сравнительно недавно.

Когда старшина, наконец, вытер свой лоб до конца, он встал и решительно произнес:

- Свидетели происшествия есть?

Остатки любопытствующих словно бы ветром сдуло. Те, кто постарше помнили, а те, кто помоложе, знали по рассказам тех, кто постарше, что свидетелей вождь не любил. А из своей многовековой истории, и особенно ее последней части, наш народ успел сделать только вывод о том, что береженного Бог бережет. И старшина, отдадим ему должное, знал все заветные слова, ибо всякого повидал на своем веку.

- Нет свидетелей? - еще раз поинтересовался он. - Тогда попрошу разойтись!

Только один малолетний пацан, которому уроки истории еще не успели пойти впрок, задал каверзный вопрос:

- Дяденька, а кто этот дядька?

Но старшина и тут не оплошал:

- Этот-то? - переспросил он. - Этот дядька - товарищ Сталин Иосиф Виссарионович. Между прочим, если вы будете тут вертеться, он ка-ак вскочит, да ка-ак вас всех сцапает! Вот тогда ваши мамки взвоют, да поздно будет... Ну-ка, кыш отседова!

Бронзовая статуя благополучно пролежала до вечера, а на следующее утро те из граждан, которые жили поблизости и видели ее на обочине, убедились, что там ее больше нет.

Что с ней случилось? Была ли она увезена местными властями, или дело обстояло как-то иначе - на этот вопрос ответа не последовало. Нельзя сказать, что этот вопрос не существовал в принципе, просто никто так и не удосужился его задать. Да, собственно, никто особенно не жаждал его получить.

----

Увы, читатель, финал этой повести трагичен, ибо описанный в ней Петров умер. Могло ли быть иначе? Да. Но только в том случае, если бы автор вздумал погрешить против истины. А истина состоит в том, что Петров не мог не умереть, будучи распятым. Ибо будучи распятым, нельзя не умереть. Но только будучи мертвым, можно воскреснуть.

Многие полагают, что Господь наш всевышний принял смерть на кресте в образе Христа только для того, чтобы искупить грехи всего рода человеческого. Они заблуждаются. Господь искупал свой собственный грех, ибо это он создал человека из праха по своему образу и подобию, а каков человек, мы теперь знаем...

То, что каждый из нас есмь червь, История доказала в полной мере. Вождям за то низкий поклон. Но ведь есть и вторая часть постулата! Ведь каждый - бог! А где, извините, тому доказательства? И хватит ли на всех искупления и отпущения, полученного две тысячи лет назад?

Ой ли!.. Дай нам Бог и за семьдесят последних отчитаться...

Автор имел возможность сказать гораздо больше того, что сказал. Но такого желания у него не возникло. Почему? Принято считать, что авторы всегда желают сказать много больше, нежели позволяют им их возможности. Это заблуждение. Авторы, оставляющие свои желания про запас, очень скоро лишаются возможности быть авторами. Таким образом, нескромных желаний следует избегать всячески и повсеместно. И особенно осторожно следует подходить к обобщениям. В этом плане лучше недообобщить, нежели переборщить. Ибо, как говорили мыслители прошлого, не все возможное желательно. Смысл этой мудрой, но туманной фразы становится понятным, если принять во внимание житейский опыт: иное возможное лишь с трудом поддается желанию.

Теперь, когда необходимый уровень взаимопонимания достигнут, можно внести некоторую ясность, ввернув в повествование концепцию потенциальной осуществимости (критикам тоже следует бросить кость и лучше всего мозговую). Упомянутая концепция гласит примерно следующее: рассмотрению подлежит все, что только можно подвергнуть его действию, и если таковое оказывается возможным, то возможно и само рассматриваемое (последнее слово целиком и полностью принадлежит критикам - они могут делать с ним все, что им заблагорассудится). Возможности, доставляемые концепцией, позволяют автору легко отделаться от любого читателя и отвести любые подозрения в надувательстве.

Многим, например, покажется странным и нелогичным, что памятник В.С.Петрову превратился в бронзовое изваяние И.В.Сталина. Возможность такого явления доказывается, если признана справедливость концепции. Будучи описано единожды, например в данной повести, это явление не может более считаться невозможным.