Игорь Росоховатский - Каким ты вернешься? Научно-фантастические повести и рассказы

Мы поручили Юлию Михайловичу создать чертеж дополнительного двигателя, а сами засели за решение конструкции рулевого управления.

В тех условиях, для которых предназначался новый стратоплан, это было основным.

«Вот сама собой и решилась проблема взаимоотношений с Юлием Михайловичем, — думал я. — Никто не мешает нам опять работать до изнеможения».

Уже к концу квартала мы поняли, что не справляемся с задачей. Тем временем мы лишились очередных премий, меня вызывали «на ковер» к начальству. И по мере того, как тучи сгущались над отделом, менялось наше отношение к сигому.

Спортсмен Коля Букайчик, почти не разговаривавший раньше с Юлием Михайловичем, пригласил его поиграть в теннис. Григорий Гурьевич в разговоре о сигоме сказал «наш выручатель». А мне во время очередного разноса у директора пришло в голову: «Когда нам давали это задание, то рассчитывали на нашего сигома. Я один виноват во всем, ведь его прислали к нам по моей же просьбе, причем предупредили, что долго у нас он задерживаться не может. Стоит только позвонить в Управление, и они с радостью отправят его на обычную для сигомов работу — разведку и освоение планет. А пока он — мой подчиненный, только подчиненный. Ничего больше».

Нетрудно догадаться, какое задание получил Юлий Михаилович.

В тот день я возвращался домой необычно рано, придумывая, куда бы убить время. Впереди я заметил знакомую фигуру. Юлий Михайлович куда-то спешил.

Он мог бы включить гравитаторы и полететь, но почему-то не делал этого.

Я шел, стараясь не упускать его из виду, и впервые за все время нашего знакомства подумал: «А каково ему среди нас?» Может быть, это мог бы полностью представить себе космонавт, выходивший из корабля в открытый космос, но даже мне стало не по себе. Правда, Юлию Михайловичу никто не запрещал встречаться с другими сигомами — двое или трое из них оставались на Земле, остальные разведывали для людей Венеру и Марс. Но большую часть суток он должен был находиться среди нас.

Юлий Михайлович свернул на бульвар и остановился у ворот школы. Я подошел поближе и уселся на скамейку рядом со старушками.

К Юлию Михайловичу спешили два мальчика. Один из них размахивал каким-то предметом. Мальчики наперебой заговорили;

— Я сделал модель, как вы говорили, — ух, здорово!

— А сегодня мы пойдем на рыбалку?

— Витька разозлился, он у нас считался первым конструктором.

Я увидел, как засияли глаза Юлия Михайловича, поднялся и постарался уйти незамеченным.

«Дети, — думал я. — Глина, из которой можно все вылепить. Благодатная почва для новых замыслов, новых идей… Единственное, что хоть в какой-то мере оправдывает смерть и высвобождение места для нового… Он нашел то, что ему нужно. Нашел непредвзятых друзей…»

Через два дня Юлий Михайлович принес мне расчеты и чертежи.

— Проверьте, — сказал он, — и можно передавать в экспериментальную лабораторию.

— У нас не остается времени для проверки, — заметил я.

Впервые он возразил, насупившись:

— Но если там есть ошибка, для создания нескольких моделей понадобится еще больше времени.

Я не мог не согласиться с ним, хотя был уверен, что ошибки быть не может.

Мы проверяли его расчеты больше для формы. И когда Семен Александрович воскликнул: «Ей-богу, тут ошибка, и существенная!» — мы отнеслись к этому более чем скептически. Но вот Семен Александрович вместе с Григорием Гурьевичем проверил расчеты еще раз, их лица стали похожи одно на другое, они буквально расплывались в радостных улыбках.

— Тут ошибка, — торжественно сказал Григорий Гурьевич, обнимая за плечи Семена Александровича.

— Чему же вы радуетесь? — спросил я, все еще не ве-ря в ошибку.

Григорий Гурьевич словно и не слышал моего вопроса.

— Наш сигомчик не учел элементарной вещи. Но, чтобы ее учесть, надо быть настоящим человеком, а не сигомом.

Я взглянул на лист и сраэу же наткнулся на ошибку. Юлий Михайлович предусмотрел такие виражи и перегрузки, которых никакой человеческий организм не выдержит. Ради этого он пожертвовал скоростью на взлете. Я отвел взгляд от чертежей и напротив, в стекле шкафа, увидел свое отражение. Моя физиономия расплывалась точно так же, как лица моих коллег.

Я поспешно подавил улыбку, стараясь думать о том, что теперь мы можем опоздать с выполнением заказа. Но даже это плохо помогало.

— Юлия Михайловича ко мне! — сказал я своей секретарше.

Он вошел, слегка согнувшись и сутулясь, будто пытался стать меньше. И походка у него в последнее время выработалась какая-то робкая.