Владимир Городов - Круг Девятирога

Идти мне, действительно, тяжело: словно бреду по грудь в воде навстречу потоку. В голове гулко шумит. А тут ещё идущий рядом Посланник без умолку болтает, несёт какую-то околесицу. Слушать его я не в силах, поэтому поворачиваюсь к нему только тогда, когда он трогает меня за руку.

– Я говорю, отлучиться мне надобно по делам кой-каким, – повторяет он, почему-то пряча глаза. – А ты иди всё вперёд, я тебя опосля догоню.

И он куда-то исчезает. Я же продолжаю продвигаться вперёд, пока не натыкаюсь на что-то, что при ближнем рассмотрении совершенно ни на что не походит. Лишь только отойдя на несколько шагов, понимаю, что это такое. Обнаруженное оказывается огромным пальцем гигантской ноги. Великан такого роста, что, задрав голову вверх, я вижу только колени: всё остальное теряется в сером мареве.

– Коли далее шествовать желаешь, должон ты златою казною откупиться! – гремит надо мною зычный голос.

«Вот влип! – вяло думаю я. – Ведь ни одной монетки не осталось!»

– Как ни одной? – удивляется великан и, стремительно уменьшившись, становится сопоставимого со мной размера. Я вижу его лицо: обрамлённое густой кучерявой бородою, оно напоминает мне то ли Илью Муромца с известной картины Васнецова, то ли юного Карла Маркса.

– Ни одной, – подтверждаю я вслух.

– А куда ж дел?

– Отдал.

– Кому?

– Да там, – слабо мотаю головой назад. – Попросили…

– Жалеешь? – сочувственно прищуривается мой собеседник.

– Не в моём обычае, – качаю головой. – Что сделано, то сделано, назад не воротишь.

– Предъяви-ка мошну! – приказывает он.

Достаю пустой мешочек, растягиваю его края, демонстрируя пустоту внутри, и в тот же момент чувствую, как руки наливаются тяжестью: кошелёк превращается в большой серебряный кубок с двумя ручками по бокам, за которые я теперь и держусь. А мой визави выуживает откуда-то из складок своего просторного одеяния крохотную бутылочку диковинной формы и наполняет из неё огромный кубок до краёв.

– Испей! – приказывает он.

Выпиваю всё. У напитка никакого вкуса, словно вода дистиллированная. Однако ощущения, вызванные им, непередаваемы. Сравнить это не с чем, но для себя определяю так: словно бы огромный ковш расплавленного металла в болото вылили. Причём болотом на тот момент был я. Необычайный прилив бодрости, энергии, желания действовать!

– Кто от Души даёт, тому сторицей возвращается, – изрекает мой собеседник.

– Спасибо, – благодарю я.

– Уже, – отвечает он. – Пусть и тебя спасёт.

– Кто ты? Как тебя зовут? – спрашиваю я.

– Не зови ушедшего, ибо путь его долог, но твой не короче, – отвечает он и исчезает, словно не было. Лишь кошелёк с монетами, истинную цену которых я узнал лишь только сейчас, весомо оттягивает мне руки.

– Вот это-то и был он, Камень, – раздаётся рядом знакомый голос: я и не заметил, как вернулся Посланник. – Не всех он пропускает. Кого и заворачивает. Но теперь-то я наверняка знаю, что ты и есть он, Предназначенный. Так что вперёд, к твоему Предназначению!

Необычная улица заканчивается, и далее мы идём по гладкой узкой дорожке, стеклянным мостом пронизывающей серую мглу. Никакого тоннеля, о котором повествуют люди, пережившие клиническую смерть. Мы двигаемся внутри светящегося кокона, который передвигается вместе с нами, отчего кажется, что мы остаёмся на месте, лишь беспомощно перебирая ногами по бесконечной ленте гигантского бегового тренажёра. Посланника вновь разбирает словесный понос, он что-то болтает как разбитной ди-джей, но я его не слушаю: думаю о своём. Машинально шагая рядом с ним, я развлекаюсь, предаваясь интереснейшему занятию, которое стало для меня доступным благодаря вновь открывшимся способностям: анализирую свою прошедшую жизнь и логически выстраиваю её вероятностные изменения при условии, что в какой-то конкретный момент поступил бы по-другому. Вспоминая малейшие нюансы поведения окружавших меня и сопоставляя факты, упущенные в тот момент из вида, я очень ясно вижу свои просчёты и ошибки.

«Вот если бы я в пятого августа девяностого года согласился с Михаилом, а Егора послал бы куда подальше… Если бы я седьмого апреля двухтысячного настоял на встрече с Новиковым… Если бы я…»

Пронзительный визг и хлопанье крыльев прерывают мои размышлизмы. Ринувшись из окружавшего тумана, несколько страшных летучих существ с яростью атакуют меня, норовя вцепиться в лицо. Перед глазами мелькают их ощеренные пасти, длинные кривые когти, шершавые перепонки кожаных крыльев, маленькие тельца, похожие на набитые дождевыми червями полиэтиленовые пакеты. Громко ору и, размахивая руками как мельничный ветряк, отмахиваюсь, то и дело попадая кулаками по чему-то осклизлому. Впрочем, продолжается это недолго. Вскоре нескольких гадин мне удаётся отшвырнуть обратно в серую мглу, откуда они более не вернулись. Ещё одна, шипя и повизгивая, дёргается у меня под ногами.