Виталий Пищенко - Баллада о встречном ветре (сборник)

— Привет, — улыбается Инга.

— Привет, — говорю я.

Мне нравится эта женщина. Она всегда в движении, всегда всем довольна. Мужем, бытом, работой. Сейчас она искрится от гостеприимства.

— Хочешь есть?

— Жутко, — отвечаю я, делая зверскую физиономию.

Она проворно убегает, на кухне что-то звенит и брякает, потом доносится умопомрачительный запах печеного мяса…

— Юра! Иди.

На столе красовалось блюдо с чем-то невозможно аппетитным. Лицо Инги светилось довольством, как у всякой женщины, кормящей голодного мужчину.

— Это из чего? — обнюхивая блюдо, интересуюсь я.

— Из кабарги. Джерри отстрелял несколько самцов, а то их стало слишком много. Ешь.

— А где супруг? — спрашиваю я, ощущая на языка терпкий привкус неизвестных таежных специй.

— Они в тайге.

Удивленно приподнимаю брови:

— Они?

Инга смеется:

— Вот что значит сваливаться как снег на голову! Ничего не знаешь! У нас же сынуля приехал, у него трудовой цикл. Работает со мной, вместе занимаемся омулем. А сегодня прилетел его учитель. Джерри не может, чтобы не похвастаться своим хозяйством, вот они и отправились и тайгу. На Горячие ключи повел.

Туристский бот, программа передвижения которого устанавливается в диспетчерской, я заметил. Знал и о том, что для учителей делают исключение и дают им пропуск в Заповедные зоны, но не надеялся встретить одного из этих людей здесь, на кордоне. К ним я всегда, еще с нулевого цикла, относился с уважением. Как правило, это были люди с очень интересным прошлым, заслужившие прожитыми годами право передавать свой жизненный опыт и опыт всего человечества подрастающему поколению.

— Кто он?

— Богомил Геров.

— Нуль-пространственник? — обрадовался я.

— Нет, он филолог, — покачала головой Инга, потом почему-то покраснела и призналась, что у нее эксперимент и ей необходимо в озеро.

Она так и сказала — «в озеро», и, увидев на моем лице легкое недоумение, добавила:

— Садки с мальками размещены на глубине, поэтому там и моя временная база… Это ненадолго. Сниму показания приборов, заберу Сережу…

— Он-то где? — поинтересовался я.

— Изучает прибрежных ракообразных, — нарочито важно подчеркнула Инга. Похоже, ее одновременно и радовало, и забавляло, что сын как-то незаметно вырос. Обычная история…

— Ракообразных, — сказал я. — Надеюсь, остальная часть обеда не из них?

Инга оценила шутку:

— Из других видов. Парное молоко и лепешки. Сама пекла.

— Ну тогда… — развел я руками.

— Не грусти, Юрочка, — засмеялась Инга, — твое одиночество будет непродолжительным. Надумаешь скучать, послушай кассету. Геров привез. Я, правда, краем уха слушала, боялась тебя пропустить. Но что-то очень интересное, какая-то жуткая история из времен Объединения… Когда еще не все было закончено… Кто-то кого-то догоняет, ловит… Кто-то кого-то убивает и убегает…

— Детектив! — блеснул эрудицией я.

— Нет, тут другое — хроника реальных событий. Рассказывает кто-то из родственников Герова.

— Иди, Инга, — покладисто согласился я, косясь на остывающее жаркое. — Мне скучно не будет…

— Джентльмен! — насмешливо фыркнула жена Линекера и выбежала из дома.

Сверху кордон Линекера очень напоминал избушку Бабы Яги, разве что стоял не на куриной ноге, да еще был окружен бревенчатым забором. В общем, неплохо сработано под архаику. Правда, создатели этого чуда соорудили забор несколько на северо-американский манер — с островерхим частоколом, хотя в этих местах, если мне не изменяет моя надежная память, заборы в древности были несколько иными. Они делались из бревен, положенных горизонтально, и назывались заплотами. На кордоне забор выполнял чисто декоративные функции — все хозяйство Линекера накрыто колпаком силового ноля, достаточно мощного, чтобы «непуганое зверье», населяющее окружающую «девственную природу» не докучало людям.

Во насколько несовременен и ненадежен на вид кордон снаружи, настолько он оснащен всеми новшествами и уютен изнутри. Я уже предвкушал тихое одиночество в какой-нибудь отдаленной комнатке вместительной избушки, как восклицание Линекера дало мне знать, что сделать это в ближайшее время вряд ли удастся:

— Старадымов!

Жест егеря был так красноречив, что я машинально проследил за его рукой, словно это была стрелка гигантского компаса. На крыльце, сдержанно улыбаясь, стоял рослый, хотя ему было и далеко до Линекера, парень, этакий Геракл в миниатюре.