Лилия Баимбетова - Планета-мечта

И Кэррон…. Вороны изгнали Царя-Ворона Большим заклятьем изгнания. Для нас это не имеет особого значения, ведь вороны мертвы, и Кэррон тоже мертв, но меня потрясло это. Они изгоняют… изгоняли преступников, сумасшедших, но Большим заклятьем — очень редко. Не важно, имеет ли оно подлинно волшебную власть или нет. Но сам факт, что они пошли на это…. И еще я думаю о том, что так уже было. И меня это по-настоящему пугает — эта параллель. Две тысячи лет назад, легендарное время для людей и вчерашний день для воронов, которые живут по тысяче лет, вороны уже изгнали Царя-Ворона. За то же. Он не хотел войны с людьми, вороны изгнали его, и война разразилась. И вот я думаю теперь: что же будет теперь? Война? Та, предыдущая война охватила всю планету. Нелюди против людей. Целая планета. И отголоски той вражды все еще живы.

И еще мне просто жаль Кэррона. Большое заклятье изгнания — это страшно. И теперь я, в общем-то, понимаю, почему тороны так равнодушны к уничтожению Серых гор. Вороны как таковые им безразличны. Если Тэй захотел бы отомстить, то только за Кэррона. Но он не станет мстить за изгнанника. Хоть Тэй и назвал в разговоре со мной Кэррона своим братом, но, во-первых, мы говорили о прошлом, а во-вторых, я уверена, что если бы Кэррон был жив, Тэй говорил бы о нем совсем иначе.

Я не знаю…. Я так запуталась. Просто запуталась. И Кэррон…. Все это слишком много для меня. Одно мое возвращение сюда слишком много для моего рассудка. Но почему-то мне казалось, что здесь-то ничего по-настоящему серьезного не происходит. Но теперь я вижу, здесь твориться нечто такое…. И до нас долетели только отголоски, "дальнее эхо", как любил говорить один литературный персонаж.

А ведь я почти и не помню его. То есть я довольно хорошо помню те два или три дня, что я провела в обществе воронов, но его лица я не помню. Помню только короткий шрам возле уха. Кто бы мог подумать, что ТАКОЕ падет на него, что ТАКАЯ у него судьба. Ах, ты, боже мой! Ведь страшнее такого ничего, наверное, нет. Приятно сидеть в доме сказаний и слушать очередную вариацию легенды о Марии из Серых гор, но представить, что такое случилось с Кэрроном…. Хотя чего уж тут, если он все равно мертв. Надо благодарить судьбу и капитана «Весны», что Кэррону не пришлось долго жить с этой тяжестью, что смерть его была такой быстрой.

Вот чем заканчивается мой первый день на Алатороа. Но как они смели изгнать его!.. А Тэй, наверное, уже вернулся домой. Как мне хочется в Торовы Топи, просто до ужаса.

3. Ра. Начало приключений.

Воздух в палатке был душным и оранжевым. Анна Михайлова лежала поверх спального мешка, закинув руки за голову. На ней был рабочий красный комбинезон и клетчатая рубашка, немного мятая. Лет ей было около тридцати, у нее были темные глаза и капризное детское лицо. Намокшие от пота пряди темных волос прилипли ко лбу, над верхней губой выступили бисерные капельки пота.

Перед Анной на маленьком складном стуле сидела женщина лет сорока, полная и веселая. Выражение лица у нее было серьезное, и говорила она серьезные вещи, но веселье все равно угадывалась в ней, словно солнечным светом укрывая ее черты. В круглом лице со слегка вздернутым носом и полными губами небольшого рта, в серых больших глазах, в небрежном узле растрепанных светлых волос — всюду веселье сквозило, как солнечный луч тянется сквозь пыльный воздух. Она чуть-чуть раскачивалась на стуле, держась обеими руками за спинку, и одновременно говорила:

— Все-таки быть "космическим ребенком" очень трудно и для самого ребенка, ты должна понимать это, Анечка…

— Я не хочу отдавать Кристину в интернат, — сказала Анна упрямо. Видно было, что это не первый разговор на эту тему — и не последний. Анна поджимала губы и хмурилась, представляя, как расстанется со своей девочкой.

— Ей пять лет, — сказала она, — ей же всего пять лет.

— Я понимаю, — сказала полная женщина, перестав качаться, — Но ты видела ее реакцию, когда мы приземлились тут? Очень плохо, когда ребенок в пять лет впервые начинает понимать, что такое планета. Но будет еще хуже, если она вырастет, так и не прожив ни на одной планете достаточно долго.

Анна вздохнула. Ее пятилетняя дочь была предметом постоянного беспокойства для Анны. Девочка родилась в космическом перелете, до сих пор она росла на исследовательском корабле и лишь две недели назад увидела первую в своей жизни планету. Такое было не редкостью в среде исследователей, которые большую часть жизни проводили в космосе. «Спутник» стартовал с Земли десять стандартных лет назад, и с тех пор Анна и сама не была ни на одной планете. Алатороа была первой планетой, которая была открыта экспедицией Михайлова. Анна и замуж вышла в космосе и родила дочь. Но считалось, что космические дети имеют мало шансов вырасти нормальными людьми, и прочитав огромное множество литературы по этому поводу, Анна растерялась совершенно. На «Спутнике» не было возможности создать условия для нормального развития ребенка. Детей, кроме Кристины, здесь не было, и девочка совершенно не умела играть, предпочитая общаться с обучающими программами. Ей предстояло вырасти в очень сухого, рационального, несколько роботообразного человека; таких немало было на дальних станциях — людей, которые родились и выросли в космосе, в замкнутом мирке космического корабля, и не желали жить иначе и общаться с людьми больше, чем это необходимо.