Лилия Баимбетова - Планета-мечта

Во множестве торговали съестным. За грудами прошлогоднего, уже проросшего картофеля, стояли светлоголовые северные крестьяне. Они же торговали вразнос с лотков сушенными коричневыми плодами марахонии. Временами можно было встретить возле прилавков и мешки с прошлогодним зерном. Множество было южан, выставивших на прилавки урожай уже этого года. Я видела даже желтые плоды сесты, которые растут только на южном континенте; сюда ее не часто завозят.

В толпе было жарко и пыльно. К потным телам липли надоедливые мухи; над разгоряченной толпой стоял неизъяснимый запах смешанного пота. То и дело над толпой взлетала ругань; кто-то кричал визгливо, кто-то ругался солидным басом, не оставляющим сомнений в правоте его владельца. Мы протискивались меж покупателями, движущимися вдоль прилавков в несколько рядов.

— Подходи! — кричал один, смуглый, худой, очень похожий на Куна, парень в порванной рубашке и с серьгой в ухе, — Подходи, люди, отдаю недорого!

— Рыба! Свежая рыба!

— Сеста! — тонко кричала девочка в коротком розовом платье, — Сеста! Сеста! Вы такой еще не пробовали! Госпожа, берите-берите, такую сесту поискать! Чего лежалая? Кто лежалая? Где ты другую найдешь, корова ощипанная? Иди-иди! А ну, проходи, давай! Денег нет, так нечего останавливаться!

Кун подошел к ней, потрогал один яркий желтый шарик, потом другой, вытащив из заднего кармана деньги, расплатился. Я терпеливо ждала его на отдалении: по мне эта сеста чистая отрава или, например, неплохое рвотное, я даже запаха ее не переношу, но у каждого свои вкусы. Кун вернулся ко мне, кусая от желтого шарика, и ядовито-желтый сок тек у него по пальцам.

— Хотите? — пробормотал он с набитым ртом.

— Нет, спасибо, — быстро откликнулась я, представляя, какой у нее вкус. Вообще, странный этот Кун, насколько я помню, никто из землян сесту не любил, она, и правда, очень неприятная. Или он мазохист? Эта несколько вольная мысль заставила меня улыбнуться. Я очень живо представила себе, как Кун, запершись в своей капитанской каюте во время гиперскачка, истязает себя на манер средневековых монахов.

На углу бородатый старик торговал кувшинами из необычного оттенка зеленоватой глины. Я подошла и присела рядом, разглядывая расставленные на пыльной желтоватой земле кувшины, взяла один в руки. Кун остался ждать меня возле прилавка, а я, словно завороженная, разглядывала посуду таких знакомых оттенков. Кувшин переливался на солнце, играя оттенками, когда я поворачивала его в руках, а ведь видно было, что некрашеный. Я смотрела на кувшин, а он играл под лучами яркого солнца, словно драгоценный камень. Старик же в это время, странно щуря левый глаз, рассматривал меня саму. Старик этот, со своей темной с проседью бородой и лохматым ежиком волос, в темных изношенных штанах и выцветшем кожухе был и похож на крестьянина и не похож. Лицо у него было темное, словно печеное яблоко, морщинистое, но с виду, в общем-то, и не старое; а глаза светло-светло голубые. Я неожиданно подумала, что в молодости он сильно привлекал женщин: такие светлые глаза при темных волосах, высокий, и такая кривоватая улыбочка. Странный был старик. В кармане кожуха торчала у него пестрая грязноватая тряпочка, то ли носовой платок, то ли товар он ею полировал и протирал.

— Это ведь поозерская глина, — сказала я вдруг, — Что, прошлогодних запасов?

— Да, госпожа. Глаз у вас наметанный. Этот — прошлого года, а вон те, — старик указал на низенькие чаши с золотистым отливом кривым мозолистым пальцем, — уже нынешнего. Глина-то меняет оттенки.

Голос у него был низкий, словно колокол загудел. Старик поправлял манжету кожуха, с хитрецой поглядывая на меня. Руки у него были худые и узловатые, рукава кожуха едва прикрывали локти, и в груди кожух был ему тесноват, верхние пуговицы не застегивались, открывая поседевшую волосатую грудь.

— А что, в Поозерье еще добывают глину?

— А как же? Но меньше, чем раньше, конечно. Спрос теперь невелик. Альверденская знать была охоча до нашей посуды, а здесь не очень-то берут.

— Возить, наверное, далеко? — продолжала спрашивать я, поставив кувшин на землю.

— Да, это точно, — говорил старик уже не так напряженно. Он явно понял, что я не собираюсь ничего покупать, но не прочь был поболтать с понимающим человеком, — Половину посуды побьешь по дороге, да и знать здесь — тьфу! Живут, как крестьяне, и едят на обычной глине….

— А вы не скажете, где коневоды торгуют?

— А это вон туда, а потом направо. А вы князя торонского ищите? Он пошел туда только что. Говорят, вас сюда Посланницей прислали?