Яцек Дукай - Ксаврас Выжрын

Начал капать дождь. Но они даже и не пошевелились.

- Тринадцать лет... Какая бездна для вероятности. Ты, Ксаврас, ты снова продолжаешь врать. Помнишь, что я говорил тебе о хаосе? Ну сколько ты мог передать информации Конраду, чтобы обладать уверенностью, что тот с пути не сойдет? А?

Выжрын оглянулся на американца, показав ему свои багровые руки; вновь на его лице была та самая неуверенная усмешка.

- Это вовсе не стигматы, никакие не отличительные знаки. Их кодируют рецессивные гены. В отличие от тех, которые важны на самом деле. Ведь работами Жанно я интересовался неспроста.

Смиту понадобилось много времени, чтобы понять. А поняв, застыв от изумления, он глянул полковнику прямо в глаза - как будто бы увидал над собой готовящуюся втоптать его в землю лапу дракона, указующий на него с небес Божий перст. Неизбежно, непонятно и ужасно. Можно только лишь закрыть глаза.

- А почему у них... почему у них были другие имена?

- Так было надо.

- Ивана ты расстрелял собственноручно, еще ранее - послал под бомбы. И только не говори мне ничего о любви.

- Мы все знали. И он принял это достойно. Нет ни жалости, ни печали. Это не самопожертвование, - Ксаврас стиснул багровый кулак. - Это жажда.

Ветер принес с другого берега Вислы звуки хейнала2. Смит глянул на часы: одна минута первого - осталался час с небольшим. Кому он там хочет играть хейнал? Впрочем, еще и чертовски фальшивит.

- Вообще-то говоря, по правде, ты и не должен был здесь умирать. Точно так же, как и Еврей: ты знал и мог этого избежать. Тогда зачем же ты приехал в Краков? Неужто и вправду не существует ни одного варианта будущего, в котором Польша свободна, а Выжрын - жив? Что? Не верю, - Айен горько рассмеялся под нос. - На самом деле, на самом деле ты прибыл сюда, чтобы не дожить до времени фактической власти. Может станешь отрицать? Ведь не удастся. Помнишь тот наш разговор в день смерти Ивана? Помнишь его? Ты же знал, что я прав. И чем ты мог мне ответить? Только лишь предсказав собственную смерть. Смерть, одна она тебя спасает. Ксаврас, Ксаврас... Неужто в своих видениях ты видишь себя таким уж чудищем? Неужто это самое последнее мгновение для ухода со сцены, прежде чем произойдет окончательная смена масок? Все время я был уверен, что спасения тебе нет. Но сейчас я уже в этом не уверен. Раз уж ты можешь сам себя приостановить и пожертвовать собой ради истин, которые сам не разделяешь, раз ради добра всех тех, кого сам презираешь, можешь перечеркнуть свою жизнь... Я верю в твою силу, Ксаврас. Ты, выбирающий пути. Я верю, что шанс у тебя мог быть, пусть даже сейчас ты видишь его совсем туманно или не видишь вообще; но ведь ты сам признался, что было такое время, когда и шансы независимости Польши полностью исчезли среди иных возможностей развития будущего. Так что это ничего не значит. Ты должен довериться силе своей воли. Ты мог бы и не умирать. Герои военного времени вовсе не те, что герои времени мирного эти миры абсолютно несовместимы, но ты, ты мог бы нарушить правило, у тебя одного имелась возможность сделать сознательный выбор. А ты отказался от него, сломался. Почему? Неужто таким уж отвращением переполнял тебя Выжрын-человек, который должен был заменить нынешнего Выжрына-бога?

Понятное дело, что Ксаврас на это ничего не ответил, да и сам Смит не стал комментировать наступившее молчание.

- Скажи мне хоть одно, - отозвался он через какое-то время. - Зачем была Москва?

- Я уже говорил тебе.

- Да, знаю: только такое будущее даст в результате свободную Польшу. Но мне важна именно причинно-следственная связь. Что такое было во взрыве города с миллионом его обитателей, что является неизбежным условием независимости твоей страны?

- Не знаю. Я не могу проследить путь, проходимый каждым атомом, входящим в состав Земли. Связи имеются, потому что я их вижу, но не могу их все тебе перечислить, звено за звеном, всю цепочку причин и следствий.

- Не знаешь. Не знаешь. Выходит, что ты просто доверился собственным видениям.

- Пока что они меня не подводили.

- А вот в этом на все сто процентов ты уверен быть не можешь.

- Но теперь ты мне скажешь: веришь ли ты в мою победу через тринадцать лет?

- Да.

- Спасибо.

- Не за что. Можешь взять даром. Я проклинаю тот день, когда услыхал о тебе впервые.

Ксаврас завалился на спину, в мокрую траву, широко разбросал руки и захохотал.

Смит не понял.

- В чем дело?

- Ты ответил мне репликой Щегла! - еле выдавил из себя заходящийся от смеха Выжрын. - Не помнишь? Слово в слово, именно то, что Щегол говорит Фортри в "Неуловимом", сразу же после того, как они взорвали тот самый поезд.