Яцек Дукай - Пока ночь

Он заглянул в средину; счастье еще, что двери открывались налево и не заслоняли свет лампы. Помещение было длинным и очень узким, без окон; здесь было только маленькое, наклонное слуховое окошко в крыше. Здесь находились: втиснутый в самый конец кишки стол, стул, лежащий прямо на полу матрас с клубищем старых одеял и больше ничего, если, конечно, не считать покрывавшей все и вся пыли.

Трудны зашел вовнутрь, сразу же отойдя от входа, чтобы не закрывать свет. При этом он вступил в какие-то тряпки; присел, поднял - клочья старой мужской одежды, разорванные на узкие полосы, буквально разодранные. Брюки, сорочка, кальсоны, свитер, носки. Все ужасно воняло. Он отбросил их, вытер руки о пижаму, поднялся.

На столе под слуховым окошком лежали две книжки: одна большая и толстая, другая подобного формата, но потоньше. Ян Герман осторожно открыл ее. Это была тетрадь в твердой обложке, страницы были плотно покрыты мельчайшими буковками чьих-то записей, сделанных черными чернилами, но теперь едва различимыми. Он подошел с тетрадкой к двери, к свету - написано было по-еврейски, Трудны заметил это, хотя не взял с собой очков. Он быстро пролистал страницы: тетрадь была заполнена на две трети, последние записи были более выразительными, еще не успели до конца выцвести.

Он вернулся к столу и поднял вторую книгу, потолще. Трудны был изумлен ее тяжестью: книга была окована железом. Сразу же после этого он увидал замочек, которым книга запиралась. Он присмотрелся к обложке, к неровным краям листов из желтой, ручной выделки бумаги. Это была старинная, очень древняя книга.

Трудны сунул тетрадь и книгу под мышку и вышел из секретной комнаты. На чердаке все так же никого. Он захлопнул дверь и подошел к лампе, желая выкрутить из нее лампочку, но та была слишком горячей. Очутившись в коридоре, он вырвал вилку из розетки и тем самым погасил лампу. Темень ослепила его; Ян Герман какое-то время постоял, мигая, пока вновь не смог чего-то видеть в темной серости домашней ночи.

В спальне он спрятал находки под шкафчик. Ложась в мягкую и теплую постель, рядом с мягким и теплым телом жены, он был почти что спокоен. Он уже понимал. Уже все понимал. Нечего было опасаться, раз понял правила. Трудны даже усмехнулся под нос, как бы довольный чем-то, чего никто не знает.

Это игра, размышлял он, я играть я могу, умею, в играх со смертью я даже неплох. Теперь-то я все вижу: дом, призрак, дьявол - или как там это называется - просто играет со мной. Это что-то чего-то от меня хочет. Оно повело меня и сунуло в руки эти книжки - с какой-то определенной целью. У всего имеется цель. И это мегасердце. И этот шепот. Все это манифестация, предварительное представление, предназначенное исключительно для меня. Они показываются одному только мне. Теперь я уже замечаю в этом логику. Седой нужен был лишь для того, чтобы я поверил; если бы я один оставался единственным свидетелем, тогда имел бы право сомневаться в истинность свидетельств моих чувств, а ночная канонада Седого эту опасность предупредила. Великолепный выбор: Седой, тот самый палач, от мрачного спокойствия которого волосы становятся торчком, не домашний и не знакомый он первый увидал в этих стенах материальную, совершенно реальную невозможность. А потом уже и я. Я, а больше никто другой. Тогда, вечером, в кабинете - ведь я же ждал, провоцировал его. И он ответил. Ответил так же и на приглашение ксендза - ведь это означало, что сам я уже в него верю. И он не мог меня подвести. Стена была лишь затем, чтобы я начал думать так, как думал. И вот сейчас эти книжки. Тоже предназначенные исключительно для моих глаз. Цели, правда, я пока что не замечаю, но что-то такое впереди уже маячит: Мордехай Абрам, шепоты на идише, еврейские записки... Необходимо найти предыдущих хозяев, узнать историю этого дома. Думай, считай, что я исполняю твой план. Пускай тебе так кажется. Еще увидим...

Была ночь, поэтому Трудны мог так размышлять, одновременно не боясь за собственное психическое здоровье. В темноте он не замечал медленно раскрывающейся над ним пасти безумия, которое больше Солнца и меньше пшеничного зернышка. Глаза бестии так сияют, что чернее самого черного мрака. Тело ее состоит из страха; бестия чертовски прекрасна. У нее имеется имя, вот только никто его не знает.

10

- Держи.

- Что это такое?

- Мой праздничный подарок тебе. Только не опоздай на встречу, послезавтра он отправляется куда-то в сторону фронта организовывать новые лагеря.