Яцек Дукай - Пока ночь

- Ошибся?! Ошибся?! А ну-ка, молодой человек, дыхните!

Лея с Кристианом, хихикая, показывали пальцем на пистолет Седого. Отец что-то там бубнил про немцев. Потихоньку все событие превращалось в дикий фарс, которого не постыдился бы и самый заядлый автор водевилей.

Проходя в сторону, Трудны заглянул в комнату, занимаемую гостем, где свет не горел. Разбросанное постельное белье на кровати, рядом раскрытый чемоданчик, на столике книжка, лежащая кверху оправленной в ткань обложкой.

- Идите спать, - буркнул он своим, протискиваясь к Седому.

Там он схватил его за плечо и затянул в комнату, решительно закрывая за собой двери. Доносящиеся из-за двери протестующие звуки лишь незначительно искривили губы на его лице. Но это выражение тут же превратилось в гримасу гнева.

- Ну, и в кого была вся эта канонада, - прошипел он, не отпуская плеча Седого.

Тот глядел ему прямо в глаза с расстояния в тридцать сантиметров. Левое веко задрожало в нервном тике, но, если не считать этого, во всем остальном Седой удивительно держал себя в руках.

- Прошу прощения, - сказал он, так акцентируя слова, что было ясно: больше он это предложение не повторит.

- Так в кого же? - повторил Ян Герман чуть ли не по слогам.

- Ни в кого.

- Просто так, ради салюта?

- Отпусти.

- Послушай, ты вообще нормальный?

Седой вырвал плечо из захвата Трудного и уселся на кровать. Пистолет вынул из-за пояса и бросил на тряпки, заполнявшие чемодан.

И молчал.

Гам за дверями понемногу утих. Трудны стоял, подпирая двери, сунув руки в карманы халата, и глядел на Седого. Тот сидел, сгорбившись, опустив руки между коленей, как будто его бицепсы неожиданно полностью атрофировались, и мертвыми глазами пялился в ночь за окном. Лампу не зажигали, достаточно было и Луны. Седой молчал, и Трудны сам уже начинал понимать палящую боль, таившуюся в этом его молчании.

- Тут кто-то был? - тихо спросил он, невольно подлаживаясь под тон гостя.

Седой отрицательно покачало головой. Его белые волосы были всклокочены.

- Так что же?

Но тот не промолвил ни слова.

Ян Герман постоял так еще несколько минут, затем отклеился от двери и буркнул:

- Утром сваливаешь. Я не хочу тебя здесь видеть.

И вышел.

5

Ян Герман Трудны брел по двору своей мастерской по направлению к полуоткрытым главным воротам. Кулаки он спрятал в карманах, плечи повисли. В голове клубились пьяные мысли.

Выпал снег, и все цвета куда-то исчезли. Да что же это такое, что везде я вижу одну только печаль. Снег, значит зима, еще одно время года; один год заканчивается, и скоро будет новый. Это печаль времени: ни весна меня не утешит, ни лето. Жизнь растрачивается все быстрее и быстрее. А ведь когда был ребенком, время шло так медленно; бывали месяцы словно годы, бывали года словно десятилетия; помню дни, растянувшиеся словно декабрьский сон. А теперь - почти что и нет разрыва между утром и вечером, воскресеньем и пятницей. Время сделалось спрессованным. У меня воруют жизнь. Хожу по твердому, хрустящему снегу, перед лицом пар от дыхания, холодный ветер в лицо, вороны на выцветшем небе... Пускай даже и такое четкое - знаю, что его не запомню; это мгновение слишком уж похоже на сотни иных, с которыми познакомился еще в детстве. В повторах жизни нет. Память не станет пожирать того же самого во второй раз.

Он дошел до приоткрытых ворот, вышел на улицу. Гречный повернулся к нему, бросил окурок в снег и протянул руку в знак приветствия. Трудны руки как бы и не заметил.

- Идиоты, - пробормотал он.

- Ну-у, ничего ведь не случилось.

Трудны не стал комментировать. Он огляделся по безлюдной Кручей, поднял голову на небо; лишь бы не смотреть на блондина.

- Где же это твой молодой соколик?

- Кто?

- Косой. Что, уже не ходит за тобой? Надоело играться?

- Зуб у него заболел. Пошел к дантисту рвать.

- Что, все еще молочные лезут? - с издевкой бросил в пространство Трудны.

- Ну, и долго это пан будет? Ведь это же просто случайность. Седой же ничего пану на зло не делал.

- А ты откуда знаешь? Может он вам рассказал, каким это чудом спутал мой коридор с тиром?

Гречный пожал плечами.

Теперь Трудны повернулся прямо к нему.

- Ну? - прибавил он с нажимом в голосе. - Сказал?

- Успокойся, пан. С каждым может случиться...

- Да ты что, головкой стукнулся? Это что же с каждым может случиться? Или хочешь сказать, будто Седой по причине исполнения всех этих ваших приговоров получил нервное расстройство, что время от времени вытаскивает пушку и палит в собственную тень? Вот так, случилось с ним! Ты что, блин, за дебила меня держишь?!