Наталья Иртенина - Скрип

Явный сумасшедший. Интересно, он на почве самоубийства свихнулся, или хочет сигануть с крыши, потому что псих?

– А вы на каком сейчас свете живете – том или этом? – спросил я.

– Хотелось бы думать, что на этом. Но что-то мне подсказывает… – Он замолчал, не договорив.

Ну конечно. Этот ненормальный стал жертвой собственной теории – думает, что уже переведен в этот его буфер и скоро отдаст концы. А зачем же тогда лезть на крышу?

– Вы решили ускорить свой конец?

Комедия абсурда. И мне досталась в ней самая кретинственная роль – психиатра. Меня же сейчас стошнит от этого.

– Я? – с наигранным, как мне показалось, удивлением он повернулся ко мне. – С чего вы взяли? Я не хочу умирать.

Ну вот и славно. Случай не такой уж запущенный, как я думал.

– Скажу вам по секрету, – начал он доверительным тоном. – Я серьезно опасаюсь за свою жизнь.

Ага. Ангел смерти хорошо его обработал. Придется продолжить терапию.

– Что так?

– Когда добровольно входишь в буфер, всякое может случиться.

Значит, все-таки самоубийца. Только зачем он мне голову морочит?

– А кто вас заставлял добровольно туда входить?

– Вы сами знаете.

Настоящий маньяк. На что это он намекает? Я решил зайти с другой стороны.

– А что, буферный человек абсолютно не догадывается о том, что живет уже на том свете? Что-то он ведь должен ощущать при этом?

– Догадываться-то он не догадывается. А вот насчет ощущений… Бывает иногда такое. Живет человек, живет, а потом вдруг начинает, например, думать, что и не человек он уже, а призрак, что не существует его вовсе…

Я насторожился. Стало холодно, и в ушах почему-то зазвенело.

– …он не знает, что ему делать с этими мыслями, начинает устраивать всякие проверки самому себе. Потом вспоминает, что такое уже с ним случалось когда-то в детстве. Когда он любил воображать себя избранным и посвященным в рыцари какого-то другого мира, о котором знал только он. А попасть в этот другой мир можно было только по Переходу…

У меня закружилась голова, и я крепче сжал руками железку перед собой.

– …и вот теперь он опять начинает чувствовать, что Переход где-то рядом и двери его открыты. Нужно только сделать легкое движение.

На последней фразе я вскочил. Мерзавец. И откуда ему все известно? Еще сумасшедшим притворялся, подлец. Мне хотелось избить его, чтоб живого места не осталось. С минуту я стоял неподвижно, сжимая и разжимая кулаки. Кое-как совладав с собой, произнес:

– Мне пора идти.

– Не буду задерживать. – Он даже не посмотрел на меня. – Еще встретимся.

Я отошел на несколько шагов и повернулся.

– Только один вопрос. Вы думаете, что вас хотят убить?

– Совершенно верно.

– Кто?

– Это уже второй вопрос. Но я отвечу. – Он выдержал театральную паузу и сказал: – Ты.

В совершенном умственном раздрае я бросился домой.

На следующий день я проспал как убитый почти до одиннадцати и чуть не опоздал к назначенному часу. Наскоро придав себе благообразный деловой вид, я выскочил из дома.

В пять минут первого я стоял у зеленой металлической двери с надписью «Бизнес-центр», ведущей внутрь небольшого двухэтажного домика. Домик был полон людей, входивших и выходивших в основном из одной двери. За ней был небольшой коридор, и из него открывался вид на просторную комнату. Больше всего это походило на дешевый ресторанчик средней руки, где в обеденный перерыв всегда бывает аншлаг: помещение было тесно уставлено круглыми столиками, за которыми размещались по пять-шесть человек. Только вместо тарелок с едой на столах были разложены бумаги, папки и ручки. За всеми столиками шла оживленная беседа: разливалось мерное гудение человеческих голосов. На одной из стен висел большой плакат с изображением какого-то толстяка, добродушно-хитро улыбающегося. Его глаза-щелки смотрели на происходящее весело и снисходительно, как будто говоря: «Уж я-то знаю!». На столиках кроме всего прочего стояли таблички с фамилиями и именами. Я вспомнил, что вчерашний женский голос по телефону назвал еще одно имя – человека, который мне сейчас и был нужен.

Оглядев таблички, я отыскал свой столик. За ним сидели двое: женщина со следами ушедшей молодости и мужчина в галстуке, но без пиджака. Взглянув на него, я вдруг испытал острое чувство узнавания. Я понял, что вижу перед собой своего бывшего одноклассника Сашку Веревкина, только сильно изменившегося и заметно потолстевшего. А ведь в школе был завзятым спортсменом, брал какие-то там призы на городских спартакиадах. Я не сумел определить, насколько вся эта обстановка располагала к дружеской встрече старинных приятелей, не видевшихся лет десять, и решил повременить с этим. Тем более, что и приятель мой меня, кажется, не узнал. Или сделал вид, что не узнал. Не сморгнув глазом, он спросил: