Алексей Калугин - Деграданс

Калинин глянул в иллюминатор.

– Ну сама подумай, Марта, кому интересна история о пропавшем с экранов локаторов маленьком частном самолете? Если я исчезну… вместе с вами… помнить будут меня… Первый трэш-реалист исчезает в небе! В этом что-то есть… Но думать надо, думать! – заорал он. – Из-за того, что мы летим так далеко от мировых столиц, отсутствует внешнее напряжение…

Он засмеялся:

– Кто проводит меня в туалет?

Марта молча кивнула. Отступила на шаг.

– От тебя несет потом, пора переодеться, Марта.

Пошатываясь Калинин прошел в хвост самолета.

Секьюрити его нисколько не занимали, но смотреть на фотомодель было противно. Голое мясо. Раздетое, скрученное. Холеное, но безмозглое. А бравые секьюрити в крепкой отключке. Их опоили. Чем? Какая разница? Опасность нас ждет везде. Марта и Кандализа… или как там ее? Гленда… Ну да, Гленда… Они опоили ребят. С них станется, что у них и пилоты под кайфом… Как всегда, надеяться надо только на самого себя и на этих дур. Да, на них. Именно на них. Чужая глупость – самый удобный инструмент. Любительницы.

Он встал над унитазом.

– Не закрывайте дверь, Алекс.

Работающая камера… Девчонкам везет…

В галерее я снимал мобильником. Специально подготовленным, но все же мобильником. А по поводу безопасности… Да где нынче безопасно? Существуют ли безопасные уголки?

– То, что ты сейчас делаешь…

Калинин обернулся и демонстративно, в камеру, затянул молнию на брюках.

– То, что ты сейчас делаешь, Марта… это работа не художника, тем более, не трэш-реалиста… Это ремесло папарацци. Низменное скучное ремесло. На то, как я мочусь с восторгом будут смотреть сетевые недоноски с атрофированными мозгами, но отнюдь не ценители искусства.

– А что бы вы сделали?

– Что бы я сделал? – он хмыкнул.

Ага, хмыкнул он, кажется, они уже на крючке.

Я не сомневался, что так получится, хмыкнул он про себя. Я вам покажу, что бы я сделал на вашем месте. В конце концов, эта запись может мне пригодится. В резерве всегда следует держать что-то неожиданное.

– Что бы я сделал?

Он тяжело опустился в кресло.

В голове мутилось. Надо бросать пить.

Телохранители в отключке, голая овца сопит в беспамятстве.

– Кто, кроме нас, находится в самолете?

– Только два пилота. Они ничего не знают, но они работают на нас.

– И вас двое. Да? Слишком много исполнителей. Для художника любое дробление смертельно.

– Пилотов мы уберем.

– Все равно вас две штуки здесь.

– На что вы намекаете, Алекс?

Стюардессы ревниво переглянулись.

– Отлично понимаете на что я намекаю, – ухмыльнулся Калинин. – Сперва вы убираете пилотов, так? Разумеется, на земле. Или вы умеете сажать самолет? Ага, наверное, умеете. Хорошо. Но потом вы сыграете друг против друга. И кто выиграет?

Стюардессы переглянулись:

– Не надейтесь, что это будете вы, Алекс.

– Чем вы опоили моих телохранителей?

– А как нам выгоднее отвечать?

– Правдиво.

– А почему правдиво?

– Правду легче подавать.

– А она останется при этом правдой?

– Вряд ли. Но в этом вся прелесть. Вы что, действительно дуры?

– Не ругайтесь, Алекс. Зачем вы при нас ругаетесь?

– Чтобы вы лучше запомнили происходящее.

– Значит, Алекс, вы хотите нам помочь?

– Если вы убедите меня.

– А разве вам не страшно?

– А что должно меня страшить?

Стюардессы переглянулись.

Потом Марта коротко произнесла:

– Смерть.

Он засмеялся

Он вспомнил, где уже слышал такое.

Ну да, однажды в Москве… Писательский клуб, выступление якута-поэта… Поэта спросили: «Кто ваш босс?» Тогда и последовал ответ: «Смерть!»

– Марта, тебе, часом, не доводилось читать стихов Августа М.?

– А кто это? – удивилась стюардесса.

– Последний якутский гений.

– Что значит якутский ?

– Страна такая.

– А-а-а…

– Но пишет этот поэт на французском?

– Почему? Вы сами говорите, что он живет далеко от Франции.

– Потому что любит Париж. Потому что не любит Якутию. Что в этом непонятного? А еще потому, что символом мирового искусства он считает лепру.

Калинин поднял бокал, поболтал остатки коньяка.

– Лепра… Проказа… Слышали про такую болезнь?

Стюардессы переглянулись.

– Мы вас не понимаем, Алекс.

– Ну вот. А взялись мною руководить. Лепра – это смерть. Она всех уравнивает. Перед нею все равны. Белый и черный, католик и мусульманин, мужчина и женщина. Лепра не выбирает, она поражает всех. Она вездесуща, она смертельна, она стремительна, как… как трэш-реализм… – нашелся Калинин. – И она всем понятна… Тоже как трэш-реализм. Доходит?