Алексей Калугин - Деграданс

– Кто вас там ждал, Алекс?

Калинин погрозил Марте пальцем:

– Неважно. Я ведь с тобой.

– Что?

Калинин проснулся.

– Все еще летим?

Язык сухой, непослушный.

– Летим, Алекс. Пора проснуться.

Кто это ответил ему? Черт! Перед глазами все плывет.

Болезненно морщась, Калинин пальцами осторожно потер виски.

– Улыбнитесь, Алекс!

Он с трудом сфокусировал взгляд.

В двух шагах от него, в проходе между креслами, чуть подавшись вперед, стояла прелестная стюардесса… Точеная красавица с задорным носиком, совсем не англо-саксонским… Марта… Ну да, Марта… Так ее звали… В тонкой руке миниатюрная видеокамера с вращающимся видоискателем. Отличная машинка. У него в галерее пять лет назад такой не было.

Калинин усмехнулся.

Вяло усмехнулся. Сил не было.

Совсем сдурела девка. Не хватало еще, чтобы в Сети засветились снимки похмельного трэш-реалиста.

– Улыбнитесь, Алекс!

Какая, к черту, улыбка!

Он медленно повел глазами.

Бравые секьюрити спят. Руки неудобно заведены за спинки кресел. Кажется, связаны. Хорошая работа. Рты заклеены скотчем. Из накладных карманов фирменных пиджаков торчат обрывки проводов, наверное, подключены к хитроумным гаджетам. На глазах стильные темные очки, не очень-то поймешь – видят парни что-нибудь или находятся в полном в отрубе?

Ага, вот и Кандализа Райс.

Камера черной стюардессы работает на общие планы.

Девчонки кое-что умеют. Ценю. Впрочем, глупую фотомодель они могли и не раздевать. Когда руки связаны и рот залеплен скотчем (зачем, кстати? звуковой фон, как правило, усиливает впечатление), на самой чудесной, на самой нежной, на самой бархатной коже проступают некрасивые пятна, самые прелестные глазки приобретают овечье выражение.

Да, могли бы не раздевать.

И вообще, неплохо бы сейчас помочиться.

– Что, Алекс? Что? У вас проблемы?

– Мне надо встать, а то я потеку.

– А вы сосредоточьтесь.

Сладчайшая улыбка.

Камеры работают бесшумно.

– Алекс! – это опять Марта. Голос восторженный, как у школьницы. – Мне так повезло!

– А ты не очень увлекаешься, девочка?

– Называй меня тоже девочкой, – ревниво улыбнулась Кандализа Райс.

– Ты нехорошая девочка. Я тебя не люблю.

– Так нехорошо говорить.

– Почему?

– Потому что у меня есть шокер.

Черная стюардесса ревниво улыбнулась:

– Таким шокером можно тигра гонять по клетке. Стрелять в самолете ни к чему, правда? А шокер удобен. От его разряда даже знаменитый трэш-реалист начинает испражняться самопроизвольно.

– Неужели ты проверяла?

– Нам дали гарантию.

– Кто же вас нанял?

Марта погрозила красивым пальчиком:

– Зачем такие вопросы? Мы помним ваши уроки, Алекс.

Калинин вздохнул. Шторка иллюминатора поднята, внизу облака.

Бесконечная белая пустыня. Уткнуться бы лицом в настоящий снег.

Сугробы, как на Алтае или в Сибири. Калинин, не глядя, плеснул в фужер коньяка, выпил залпом. Работа стюардесс ему не мешала. Если он не связан, не выведен из строя, значит, их программа работает и на него. Значит, он включен в какую-то новую программу. Он стоит так много, что шокером его можно только пугать. В ход шокер не пустят. Даже Кандализа Райс в ход шокер не пустит. К тому же, у трэш-реалиста принцип один: принимать мир таким, каков он есть. Чтобы при первой возможности опрокинуть уже сложившееся преставление. Чтобы каждый остро, как можно острее, почувствовал прелесть тех минут, которые до того никак им ценились… Ладно… Они девчонки… У них нет опыта… Они, конечно, считают, что я сбит с толку… Дуры…

Он почувствовал злость.

– Марта!

– Да, Алекс.

– Ваша работа что-нибудь значит?

– Конечно, Алекс. Мы ведем отработку эталонов.

Он выпил еще глоток. В голове уже не шумело.

Он даже придал взгляду некоторую заинтересованность.

– Что с чем вы сравниваете?

– О, это так интересно!

Марта действительно была в восторге.

– Виктор Шивцов работал с косным материалом . Вы сами так говорили. А вы, Алекс, работали с самим Виктором Шивцовым – это другой порядок! Поздравьте нас, мы работаем с Александром Калининым!

– Поздравляю.

– Мы гордимся своей работой.

– А пилоты? Они гордятся вами?

– Им запрещено выходить в салон.

– Но они выполняют наши просьбы?

– Конечно.

– Добровольно?

– Какая разница, Алекс?

– Если вдуматься, разницу можно найти даже двумя совершенно одинаковыми дурами.