Андрей Столяров - Детский мир

Он действительно не понимал, что, собственно, произошло. Неужели отбился, или, может быть, ему все это почудилось? Но – сияли во внутренности двора туманные фонари, дверь парадной еще немного покачивалась, а с пластмассового игрушечного клинка тихо капала на асфальт ужасная жидкость – несомненно тягучая и напоминающая машинную смазку.

Клинок был перепачкан ею до половины.

А когда он, слегка отдышавшись, затравленно поднял глаза, то увидел за стеклами третьего этажа неясные бледные очертания. Вероятно, Татьяна сильно прижималась к окну, и лицо ее вместе с ладонями казалось расплющенным…

Разумеется, не обошлось и без некоторых накладок. Неизвестно, кому пришла в голову мысль провести церемонии с разрывом всего в полчаса, но в итоге, отстояв среди крестов и оград необходимое время, претерпев официальные речи Герасима и Семядоли, посмотрев, как вырастает над зевом могилы свежий холмик земли, а потом в одиночестве, под крики ворон пошатавшись по кладбищу, Сергей вынужден был просмотреть все это как бы по второму заходу: те же речи и тот же торжественный ритуал, повторившийся неподалеку от первого до мельчайших деталей. Только в этот раз хоронили уже не Котангенса, а учителя Мамонтова, и помимо школьного коллектива присутствовала еще и кучка родни, и сама церемония была несомненно короче, и натужные речи сопровождались тихими разговорами. Перешептывались, в основном, насчет последних событий, сообщали подробности – по большей части невероятные. Например, что это действует организация бывших учеников, в свое время обиженных и вознамерившихся расквитаться. Или что маньяк, например, из учительского состава – погибают-то, как ни крути, сплошные учителя, и, наверное, он таким образом, стремится занять место директора. Ну а что ж вы, товарищи, думаете, это – вполне. Сергея от таких шепотков передергивало. В остальном же вторая церемония не отличалась от первой. Разве что на отдельной подушечке присутствовали медали и ордена, скромный Мамонтов был когда-то артиллеристом, и поэтому временами казалось, что хоронят солдата.

Впрочем, так оно, вероятно, и было. Странное мистическое сражение полыхало в городе. Не стреляли в этом сражении автоматы и пушки, не участвовали в нем дивизии и штурмовые полки, не было здесь окопов, которые атаковал бы противник – только ночь, только тени, встающие из кромешной тьмы – но сражение, вне всяких сомнений, происходило: то один, то другой из его участников падал, чтобы уже не подняться. И конца веренице погибших не было видно. Сергей чувствовал, что он здесь – следующая мишень. Выстрел грянет, укрыться от него будет некуда. Возвращаясь городскими окраинами с кладбища, он думал об этом. Было все-таки непонятно, что именно вчера вечером произошло. Нападение – но почему оно закончилось неудачей? Почему Альдина в итоге не расправилась с ним? И каким-аким образом ему удалось отбиться? Ночь, ловушка, чудовище, выползшее из дворницкой. И промозглость могилы, которая его чуть было не поймала. Ведь не должен он был спастись, а все-таки уцелел. Неужели какую-то роль сыграла детская сабля? Нет, наверное, нет, игрушка-то здесь при чем?

Сергей вспомнил, как он трогал вчера тягучую жидкость. Жидкость с чмоканьем падала на асфальт, и похожа она была действительно на машинную смазку – загустевшую такую, отталкивающую, вонючую. Его, помнится, чуть не стошнило прямо на мостовую. Саблю он, во всяком случае, выбросил. Нет, игрушка здесь, скорее всего, ни при чем. Но ведь что-то же помогло ему выжить и даже отбиться.

Во всем этом присутствовала какая-то простая загадка. Еще шаг, еще малость усилия, и ответ на нее будет найден. Требуется совсем немного. Однако усилие не помогало, серый мутный туман как будто пропитывал голову – размягчал вялый мозг, рождал тоскливую безысходность. Не было никакого желания о чем-либо думать. Сергей тупо тащился по улицам, возвращаясь домой. Солнце превратило в окаменелости прежнюю грязь, очумело торчали из-под заборов лопухи и крапива, а на середине площади, которую ему все-таки пришлось пересечь, как языческий идол, стоял в одиночестве дядя Миша.

Он увидел Сергея и развернулся к нему, как трактор.

– Вот поставили, – сообщил он, когда Сергей подошел. – А чего поставили и сами не знают. Наблюдайте, говорят, товарищ сержант, за порядком.

Он свирепо обозрел притихший бетонный простор – даже тени от зданий, казалось, стали короче. А сам дядя Миша, проявив таким образом служебную суть, шумно выдохнул и приблизил к Сергею распаренную физиономию.