Андрей Столяров - Детский мир

– Бывает, – заметил Сергей.

Дядя Миша чихнул, и в груди его отчетливо захрипело.

– Да нет, – после некоторого раздумия сказал он. – Это уже не «бывает», это – гораздо хуже. Я в милиции четверть века – такого еще не случалось. Ну конечно, были истории – с Синюхой лет десять назад, или с Бобриком, тот еще кадр, повозились немало. Но – родное, обыденное, чистая уголовщина. А сейчас, я чувствую, чем-то не тем попахивает: чертовщиной какой-то, извиняюсь, мистикой всякой. Тут не знаешь, с какой стороны и взяться. Бродишь, бродишь вслепую и ждешь, что вот-вот обрушится. Как, например, сегодня. Противное ощущение.

– А что Пекка? – также после некоторого раздумья спросил Сергей.

– А что – Пекка? Пекка старается: розыскные мероприятия и всякая такая хреновина. Вон – затребовал криминалиста из области, чтобы, значит, экспертиза на месте – приехал криминалист… Ну конечно, неплохо: кровь там сразу же, или смазанные отпечатки. Запах тоже, говорят, теперь устанавливают. Только ни хрена не поможет, мне кажется, криминалист. Тут не экспертиза нужна, а что-то другое…

– А что именно? – поинтересовался Сергей.

– Черт его знает, – откровенно сказал дядя Миша. – В мистику я, конечно, ни в какую не верю, но ведь – душит, душит что-то неуловимое, прямо горло схватило, а что – непонятно. Был бы верующим, честное слово, свечку бы в церкви поставил…

– Может быть, и вправду поставить? – негромко спросил Сергей.

Дядя Миша со стоном прогнулся и почесал себя между лопаток.

– Во-во, точно, ты это Пекке посоветуй давай. Он тебе скажет – куда свечку поставить… – Лицо его сморщилось. – Ну что ж, надо двигаться. Ты, Сережа, со мной или еще порыбачишь?

Крикнула далекая птица.

Сергей встрепенулся.

– Вернемся, пожалуй. Какая уж тут рыбалка…

Ему стало зябко.

– Правильно, – сказал дядя Миша. – Я бы тоже не советовал вам оставаться. Ведь, не дай бог, случится что-нибудь этакое. Место – гиблое, на отшибе, народ не ходит… – Он поднялся, кряхтя, и тут же схватился за поясницу. – Ой-ей-ей!.. Приеду, сразу же – в баню. Ой-ей-ей!.. Радикулит теперь разыграется…

– В баню – это хорошо, – заметил Сергей.

– И – с перцовкой…

– С перцовкой – особенно…

Ему тоже, наверное, невредно было попариться – прокалиться как следует, быть может, принять полстакана. Да и прав дядя Миша: не стоит здесь оставаться.

– Ладно, едем, – решительно сказал он.

Однако, когда они часа через три въехали в город и когда немного притихшая Ветка попросила остановиться, чтоб зайти в «Гастроном», то буквально первое, о чем они услышали в очереди у прилавка, была смерть Котангенса…

Ему снилось, что живет он не здесь, а в тех скучных однообразных пятиэтажках, которые были выстроены на окраине еще в его юности. У него тесная однокомнатная квартира, обставленная чрезвычайно скудно, потолок на кухне облупился, вздулась краской протечка у водопроводной трубы, тем не менее, в квартире идеальный порядок: даже мелочи расположены на своих местах, и поблескивает протертыми стеклами стенка, забитая подписными изданиями, – нигде ни пылинки, крохотная трехкомфорочная плита сияет, как новенькая. На плите стоит чайник, слегка парящий из носика, свеженалитая заварка покоится под расфуфыренной куклой. Однако времени нет: стрелки на железном будильнике показывают половину двенадцатого.

Пора выходить.

У него уже все готово: натянут новенький спортивный костюм – облегающий, купленный как будто для этого случая, зашнурованы высокие кожаные башмаки, перекрыт вентиль газа и, кроме кухни, погашено электричество. Закручены водопроводные краны. Вроде бы, ничего не забыто. Он щелкает выключателем, и пейзаж за окном словно прыгает, укрупняясь в деталях: ртутный круг освещения выхватывает пустырь, шрамы рытвин, пеналы детского сада. Надоедливый привычный пейзаж. У него такое предчувствие, что больше он сюда не вернется.

На улице, впрочем, не лучше. Город дремлет: в серых зданиях не светится ни одно окно. На верхушках холмов теснятся островерхие ели, россыпь звезд зависает над ними, как рыбы в аквариуме, кажется, что вселенная пристально наблюдает за миром, по прохладе и свежести угадывается невидимая река, а в пространствах между домами разбросаны гранитные округления. Словно здесь кипел когда-то армагеддон, и теперь из земли проступили его финальные очертания. Сходство здесь еще в том, что вокруг валунов валяются доски и трубы. Как оружие древних, оставленное после сражения. Это ему кое о чем напоминает. Он сворачивает на ближайший пустырь и средь хлама отыскивает без труда подходящую палку – пробует ее по руке, резко взмахивает и тычет в прохладный воздух.