Филип Дик - Человек в высоком замке (пер. О.Колесников)

«Даймлер» рванулся вперед.

Капитана Вегенера поместили на заднее сиденье, где с каждой стороны были чернорубашечники, держа на коленях автоматы.

«Предположим, что даже сейчас это какая-то хитрость, – думал Вегенер, ощущая, как лимузин на высокой скорости проносится по берлинским улицам, – что меня везут не к генералу СС Гейдриху, находящемуся в штабе одной из дивизий, а везут меня в какую-нибудь их партийных тюрем, где меня изувечат и в конце концов убьют. Но я сделал выбор: я предпочел вернуться в Германию, избрал рискованный путь, связанный с тем, что меня могут схватить до того, как я доберусь до людей абвера и окажусь под их защитой. Смерть в любое мгновение – вот единственная дорога, открытая для нас в любой точке. И тем не менее, мы выбираем ее, несмотря на смертельную опасность, либо же мы сдаемся и отступаем на нее умышленно».

Он смотрел на проносившиеся мимо берлинские здания.

«Мой родной Volk, народ: мы и я, снова мы вместе».

Обратившись к троим эсэсовцам, он сказал:

– Как дела в Германии? Есть что-нибудь свеженькое в политической ситуации? Я не был здесь несколько недель, уехал еще до смерти Бормана.

– Естественно, истерические толпы поддерживают маленького доктора, – ответил сидевший справа он него эсэсовец. – Именно толпа и вознесла его на пост канцлера. Однако не очень-то похоже на то, что когда возобладают более трезвомыслящие, они захотят поддерживать ничтожество и демагога, который и держится-то только тем, что разжигает массы своим враньем и заклинаниями.

– Понимаю, – сказал Вегенер.

«Все продолжается, – подумал он, – междоусобица. Вероятно, именно в этом – семена будущего. Они в конце концов пожрут друг друга, оставив остальных здесь и там в этом мире, все еще в живых. Нас достаточно, что бы еще раз отстроиться, надеяться и жить своими немногочисленными, маленькими стремлениями».

В час дня Юлиана Фринк наконец добралась до Шайенна.

В центре города, напротив огромного здания старого паровозного депо она остановилась у табачной лавки и купила две утренних газеты.

Остановив машину у бордюра, она принялась просматривать газеты, пока не нашла наконец-то, что искала:

Разыскивается для допроса относительно смертельной раны, нанесенной мужу в роскошном номере отеля «Президент Гарнер» в Денвере, миссис Джо Чиннаделла из Каньон-сити, уехавшая по показаниям служащего отеля, немедленно после того, что, должно быть, послужило трагической развязкой супружеской ссоры. В номере были найдены лезвия бритвы, которыми, как назло, снабжаются постояльцы отеля в виде дополнительно услуги. Ими-то, по всей видимости, и воспользовалась миссис Чиннаделла, которую описывают как смуглую, стройную, хорошо одетую женщину в возрасте около тридцати лет, для того, чтобы перерезать горло своему мужу, чье тело было найдено Теодором Феррисом, служащим гостиницы, получасом раньше забравшим сорочки у Чиннаделла и, как ему было велено, пришедшим, чтобы вернуть их владельцу выглаженными. Он стал первым свидетелем вызывающий ужас сцены. Как сообщает полиция, в номере отеля найдены следы борьбы, указывающие на то, что окончательным аргументом…

«Значит, он мертв», – подумала Юлиана.

Она сложила газету.

И не только это узнала она – у них не было ее настоящего имени, они не знали, кто она, и вообще ничего о ней.

Теперь уже не такая взволнованная, она поехала дальше, пока не нашла подходящую гостиницу. Здесь она получила номер и занесла туда багаж, вынув его из автомобиля.

«Теперь мне не нужно спешить, – сказала она себе. – Я могу даже подождать до вечера и только тогда пойти к Абендсену. В этом случае мне представиться возможность надеть мое новое платье. В нем просто не полагается показываться днем – такие платья надевают только в сумерки. И я могу спокойно закончить чтение книги».

Она расположилась поудобнее в номере, включила радио, принесла из буфета кофе, взобралась на тщательно застеленную кровать со своим новым, нечитанным, чистеньким экземпляром «Саранчи», купленным в книжном киоске отеля в Денвере.

Не выходя из номера, она дочитала книгу к четверти седьмого.

«Интересно, добрался ли до ее конца Джо? В ней так много такого, что он вряд ли понял, что хотел сказать Абендсен этой книгой? Ничего о своем выдуманном мире. Разве я единственная, кто понимает это? Держу пари, что я права: никто больше не понимает „Саранчу“, чем я – они только все воображают, что понимают по-настоящему».