Александр Балабченков - Адамово Яблоко

— Книга Бытия, глава вторая, стих шестнадцать.

Капитан изумленно поднял бровь.

— Я не думал, что вы настолько хорошо знаете писание. Вы религиозны?

Крис невыразительно пожал плечами.

— В этом изменчивом мире должно быть что-то незыблемое. Казалось, формула Эйнштейна навсегда прикует нас к нашему милому шарику. А сейчас мы летим со скоростью, значительно превышающую скорость света, старик бы в гробу перевернулся, прости меня господи. Похоже, вера — единственное, что не меняется со временем. В этом есть какое-то умиротворение.

— Да. — Добавил Ирвин и замолчал. Затем добавил: «А я всегда был скептиком. С годами, к идее о том, что Бога нет, я стал относиться все с большим скептицизмом».

Капитан вновь погрузился в размышления и воспоминания. Когда стало ясно, что без единой теории квантовой гравитации построить корабли подобные «Пилигриму» не удастся, все силы были брошены на разработку этой самой теории. И снова ученая мысль зашла в тупик. Нужны были не теоретические, а эмпирические данные об объектах космоса типа черных дыр. Был проведен уникальный эксперимент, когда вся атмосфера Земли превратилась в огромный детектор космического излучения. Маленькие обсерватории были построены на всех континентах на равноудаленном расстоянии друг от друга так, чтобы охватить весь небосвод. Чтобы обнаружить направление на ближайшую черную дыру, необходимо было зафиксировать самое незначительное, но устойчивое отклонение в фоне гамма-излучения. Какие суммы были потрачены лишь для того, чтобы обнаружить в небе две-три лишних вспышки от гамма-квантов высоких энергий. Черенковское излучение. И ближайшая черная дыра была найдена. В системе Лебедь Х-1. Как и предполагалась. Двойная звездная система, где черная дыра всасывала в себя по спирали фотосферу соседней звезды. И вот теперь «Пилигрим», подарок безвестных алуэрцев, нес их к системе Лебедь X-1. Нес за новым знанием.

— Капитан Эдам, ваша вахта кончилась пятнадцать минут назад. Идите поспите, через восемь часов мы осуществим переход на досветовую и начнем торможение в близи системы Лебедь X-1. Вам лучше выспаться, Сергей вас разбудит.

Ирвин кивнул в знак согласия, поднялся, и направился в свою каюту. Как только дверь за ним закрылась, вернее «срослась», он упал на эргономическую койку, что сразу приняла очертания его тела. Через пять минут Ирвин Эдам уже витал в мире сновидений. Тревожных сновидений. Вряд ли он смог бы подобрать слова, чтобы описать что ему снилось — одни ощущения. Падение, бесконечное падение в безвременье. Казалось, что каждый атом его тела распадался на кварки. Он тянул руку к оконцу света, что становилось все более тусклым, и видел как его пальцы и кисть становились прозрачными и размытыми. И голос: «Капитан. Капитан…»

Скучно. С самого начала времени и пространства. Словно это было мгновение назад. Самое увлекательное событие — это собственное рождение. Да, это было приятно помнить. Hо во вселенной не осталось ничего, что могло бы удовлетворить любопытство. Hи свет звезд, таких разных, ни обломки планет, ни что уже не приносило радости. Радости познания нового. Все в себе. Единственно доступный способ познания — это впитать в себя. Как это скучно — знать так много. Сколько уже не происходит ничего нового? Долго. А будет еще скучнее, ибо вселенная равномерно расширялась, удаляя все дальше и дальше. И скоро рядом совсем ничего не останется, ничего кроме света звезд. Жаль. А хочется чего-то нового, чего-то удивительного. Hо можно ли удивить существо, возраст которого равен возрасту самой вселенной? И эта унылая звезда. Сколько таких звезд уже познано? Много. Hо… что это?

«Капитан. Капитан…» Ирвин открыл глаза: «Потолок. Я все еще на корабле, уф!..»

— Капитан Эдам, проснитесь.

— Да, Сергей, что случилось?

— Ничего, но мы уже начали торможение. Через минуту на экранах появится Лебедь X-1.

— Иду. — С этими словами Ирвин поднялся с койки. По переносице стекла капля пота. Он отер ладонью лоб. «Что-то снилось, неприятное».

Дверь раскрылась, и Ирвин взошел на мостик. Крис и Сергей даже не обернулись, их глаза были прикованы к экранам. Даже сквозь фильтры, это было феерическое зрелище. Два гигантских объекта медленно вращались вокруг друга. Со звезды, потоком, стекала фотосфера в темное сферическое ничто. Словно пуповина этот поток разогретого гелия и водорода связывал две звезды. Кто из них мать, кто дитя? Все окружающее пространство, казалось, затягивалось в утробу черной дыры.