Владимир Талалаев - Рагнарек

* * *

— Моред? Уж не родственник ли Черному Герцогу?

— Ошибаетесь леди, не родственник. А все же интересно, с коих-то пор Двор плетет интриги вместе с Герцогом? Уж Вас-то я менее всего ожидал видеть в подобной компании. Глядите — не выпутаетесь еще...

— Менее всего?! — возмутилась интриганка. — А когда мое отравление повара, за то, что он так бездарно готовит, объявили сорвавшейся и провалившейся попыткой покушения на Короля — тогда они чем думали? Что я в темницу сама побегу, а трон им оставл... То есть, что я из темницы буду повара оплакивать?! Мне же щас покровитель нужон! Зашытник!

— О чем думали? Первый министр знал, о чем думал, когда яд повару подсыпал и когда Вас в этом обвинял. Уж Вы поверьте — я при этом прис... И причину Вашего э-э-э... интереса к трону я тоже хорошо знаю. Не притворяйтесь, Вы прекрасно понимаете, что мне известно: что все эти случаи не имеют никакого отношения к делам Черного Герцога.

— Просто я слышала от пана Мордена, что Черному Герцогу нужна антицелительница в его придворный штат... Вот и думала переждать опалу на теплой вакансии... В конце-концов, я свои яды не у аптекаря покупаю...

Моред ехидно усмехнулся.

— Давайте лучше продолжим наш разговор на воздухе, а то скоро сюда стражники понабегут.

— Отличная мысль... — и она привстала, не забыв при этом сказать:

— Я так понимаю — у Вас тоже есть для меня вакансия... Это отличная мысль: я готова служить тому, кто первым предложит мне кров и защиту, и даже клянусь не изменять ему и не предавать его до самой смерти!

Прежде чем в конце переулка появилась толпа нагломордых стражников, две фигуры скрылись в из ниоткуда взявшемся тумане.

Через грозовые тучи время от времени пробивались яркие лучи апрельского солнца. Здесь в Вековечном Лесу погода словно с ума сошла: почти ледяной воздух то тут, то там прорывали душные жаркие сквозняки. Отовсюду раздавались какие-то непонятные шорохи. И ни единой птицы. А если даже они и водились тут, то были совершенно безмолвны. "Эх, зря я так легко оделся! перемажусь — отец расстроится, опять поучать будет..." — малыш оглядел свою летнюю футболку и брюки. "Хотя, уже не будет... Никогда..." -откуда-то из глубины пришло воспоминание: отец погиб много лет назад. Много... двадцать... Но как? этого не может быть! Ведь маленькому Яромиру только двенадцать. Нет, это наверное какой-то сон, или одно из этих глупых ощущений, когда смотришь на что-то новое, а тебе кажется что ты это уже видел когда-то, только не можешь вспомнить когда."

Внезапно впереди зашуршали кусты. Прямо перед мальчишкой появился громадный, выше его ростом, паук и вперился в пацана всеми восемью холодными, немигающими глазами. Лесное диво словно изучало Яромира.

"Нет, все это ерунда! Сейчас надо выполнить Ответственное Задание! Нельзя подвести друзей, хоть это всего лишь игра. Нужно обязательно проникнуть в Храм. Добраться до Хранителей и показать им ЭТО."

Чудище развернулось и исчезло так хе неожиданно, как и появилось.

"Какой прелестный паучок!" — запоздало пронеслась мысль. — "Вот бы показать его нашей директрисе... Визгу было бы на весь интернат! Или приехать на нем прямо на урок истории и невинно так спросить: "Так это такая милашка испугала когда-то почтенного летописца Беггинса?"

Ветви переплетались все гуще и гуще, приходилось раздвигать их руками. Колючие сосновые лапы, казалось, нарочно смыкаются на его пути, преграждая дорогу. И вдруг... Неожиданно ветви впереди зашевелились и разошлись в стороны, открывая поляну, залитую жарким, почти летним солнцем. А посреди поляны возвышался, подпирая небеса, грандиозный храм. Такого диковинного сооружения видеть еще не приходилось. В центре раскинулся приземистый двухъярусный корпус, арки которого были покрыты ажурной резьбой. Его купол блестел синевой, споря с небом. Вокруг него расположились четыре башни, похожие на минареты с высокими острыми крышами. А вокруг, занимая почти всю поляну и бросая на белые стены черные изломанные тени, торчали здоровенные ржавые насекомые, замершие в неестественных позах. Казалось — кто-то брызнул сюда дихлофосом, убивая железную саранчу. И она осталась, споря в росте с четырьмя минаретами и постепенно захламляя траву останками своих бурых панцирей.

Одно из насекомых нависало как раз над мальчишкой, и было отлично видно его маршевое сопло, изъеденное коростой времени и покрытое потеками ржавчины и зеленоватой слизи.