Владимир Талалаев - Рагнарек

— Слухай, Шон, — начал майор, — Тут в тэбэ дэсь в застенках один из наших подрывников отдыхает... Отдал бы его нам... на перевоспитание.

— Ох, ребята, я б с удовольствием этого... Бушрута в молодости... сбагрил бы вам, но сами понимаете, дружба дружбой, а служба службой: у меня на него заява лежит, от трактирщика, чью собственность он разрыв-травой разнес...

— Ты не боись, подкупим трактирщика, оплатим ему из личного кармана все его ущербы!

— Гельберг, Вы хороший службист, да и денег у Конторы много, я знаю, но пойми — трактирщик не землянин, он из аборигенов! Он выдвинул два иска: материальный и моральный ущербы. Материальный простыми нанароботами за час лечится: в трактире все давно восстановлено. А моральный — он настаивает...

— И сколько же он возжелал за испуг и испачканные штанишки? -саркастически вопросил Фридрих.

— Публичного наказания и пожизненного заключения виновного в полутемной камере, да беспрепятственный доступ туда, дабы наслаждаться страданиями врага...

— И что, это по закону? — удивился Коваленко.

— Это еще мягко... Компромисс, так сказать... По закону он мог и смертной казни истребовать, публичной... Пойми, мы тут не на Земле, и потому в разборках между местными пользуется местный свод законов, а они варварские. Как говаривал Загорский — питекантропические... Вот трактирщик и затребовал казни с пятилетней выдержкой в камере до того. Еле уговорили сменить гнев на милость.

Гельберг и Коваленко переглянулись, но ничего не сказали.

— Так что извините, господа, но в данном случае я ничем помочь не могу, — то ли искренне, то ли притворно вздохнул мэр, разводя руки.

— Видишь ли, Шон, — мягко начал Гельберг, — Данный товарищ ОЧЕНЬ нужен Конторе, для улучшения дипломатической обстановки с одним... из сопредельных народов, если ты понимаешь, что я имею в виду. Так что срыв общения с целой расой может огорчить нашего шефа, не говоря уже о шефе всей Конторы.

Немного помолчав, мэр выдавил:

— Видите ли, господа, с вашим шефом, я подозреваю, мне будет проще договориться, чем с... торгашом этим из железного дома. А вот по поводу дипломатии — то не приведи мы приговор в исполнение — и у нас в самом деле будут осложнения с местными, да такие, что в пору весь город перемещать с глаз долой, а то и с планеты в целом. И будет у нас не столица, а город-призрак, типа Редана. Жалобы полетят в Межзвездный Союз, в Отдел По Правам Развивающихся Цивилизаций. Проверки начнутся, комиссии рейнджерские, шумиха в Интернете, опять же, благо — главный заводила под рукой... А мне потом от правительства Системы тумаков получать. Нет, я уж лучше с вашим шефом договорюсь!..

— У меня есть веская причина опасаться, что в складывающейся ситуации Вы можете просто не дождаться возвращения нашего шефа...

— Это угроза?

— Ну что Вы, просто дружеское предупреждение...

— Тогда оно не достигает цели... — Шон расслабился в кресле и даже нарочито зевнул: — Родственников у меня нет... Друзей тоже... Разве что ваш шеф... Любимой я тоже пока не обзавелся. Даже любовниц — и то обнаружить не могу. Так что в случае моей гибели я просто избавляюсь от постоянной нервотрепки на посту мэра, от террора профсоюзников, которые в отличие от вас таки меня достают по-настоящему, да от угрызений совести за мои деяния молодости. Так что не кара будет, а избавление...

— Интересно, что чувствует таракан, сожранный цветком-росянкой, но еще не переваренный? — невинно спросил Гельберг у Коваленко.

— Нэ виддасть эльфийську морду — сам расскажэ... Якщо сможэ...

— Ага... — крякнул Шон, — Так вот почему у меня даже пальма взбесилась при нем! Эльф, говорите... Уж не принц ли тамошний, что Контора так о нем печется?

— Бери выше: король. Так что подумай... о дипломатии... Травы вокруг много, эльфов тоже...

— А что думать?! Не отпущу — сожрет меня одуванчик. Отпущу -собственное правительство. Что в лоб, что по лбу... Одно физически, другое морально... Я лучше все оставлю как есть. А сам в запой отправлюсь. В отличие от остальных горожан моя депрессия связана не только с бешеными нанароботами... Я стрелял в детей... Вам этого не понять, вы ведь у нас чистенькие такие, правильные, под лопатками, наверное, чешется: крылышки прорезаются! Нимбы под шляпами прячете? Вы ведь такие... такие... что на вас даже нанароботы не повлияли! А я — я грязь и мразь! Да — одумался, да -искупаю, но от себя не убежишь! Что толку в будущем, если прошлого не вернуть и не исправить.

— Э, Шон, что було — то було, цього не выправыты... Не исправить. А вот будущее... Пойми — про нього трэба зараз пиклуватыся!