Вячеслав Пальман - Красное и зеленое

Их повели в комендатуру.

Иона Петровича допрашивал вежливый, холодно-официальный чиновник. Не глядя на заключенного, он спросил: Фамилия?

— Савченко, — прошептал Ион Петрович ту самую фамилию, под которой значился в лагере.

— Специальность?

— Биолог.

— Где работал?

— В институте прикладной ботаники. — Терещенко назвал адрес института.

У офицера вздернулась бровь. Он впервые посмотрел на стоящего перед ним человека.

— Кто руководил этим институтом?

— Академик Максатов, — тихо сказал Терещенко, не успев придумать какой-нибудь лжи.

— Занятно… — процедил офицер и с необычайной учтивостью заботливо спросил: — Есть хотите?

— Да, — прошептал Терещенко.

Его тут же увели в другое служебное помещение, посадили за стол. Он придвинул к себе сразу три тарелки и стал есть, поглядывая исподлобья на окружающих, как волк. Он ел до тех пор, пока стало трудно дышать. Но и тогда он не мог равнодушно смотреть на пищу и быстро, воровато стал прятать по карманам куски хлеба. И вдруг он понял, что совершил подлость. Зачем он сказал о Максатове?

Но ему не дали много времени на размышление. Все тот же офицер подсел поближе к Терещенко и спросил тоном дружелюбного собеседника:

— Жаль, что Максатов погиб, не правда ли? Светлая личность.

Терещенко теперь подавленно молчал и смотрел на свои ноги. Офицер добавил с нотками раздражения:

Вы, кажется, видели его смерть. Не расскажете ли мне? Пожалуйста, будьте отзывчивы к моим вопросам. Сказали «а», говорите «б»… Ну? Я жду.

— Я вам солгал, ответил Терещенко, собрав остатки мужества. — Я не работал в этом институте, не знаю никакого Максатова. Я только слышал о нем. Я не биолог, я просто учитель, а назвался ученым затем, чтобы поесть. Обманул вас. Избейте меня и отправьте назад.

Офицер злобно рассмеялся:

— Хватились? Поздно, приятель. Хотите, я скажу, кто вы такой? Вы не Савченко. Ваша фамилия Ильин, Аркадий Павлович Ильин. Давненько мы ищем вас!

— Нет, нет! Что вы! — Ион Петрович испуганно встал. — Я совсем не Ильин, я не знаю никакого Ильина, вы заблуждаетесь.

— Вы упорствуете? Тем хуже для вас. Даю две минуты на размышление. Или вы сознаетесь, или я вас передам в гестапо. Не хотите по-хорошему, заговорите у них.

Он отвернул рукав и стал смотреть на часы. Секундная стрелка резво прыгала по циферблату. Терещенко молчал. Сердце у него упало, он был невменяем, он сам не знал, что делать.

— Все, — сказал офицер. — Время истекло.

Терещенко отвели в гестапо.

Однажды Ильина задержали утром у проходных ворот лагеря и, ни слова не говоря, повели в гестапо. Все знали, что это значит. Оттуда не возвращались.

В комнате его встретил офицер в черной форме. Он вежливо привстал за столом, сказал по-русски:

— Добрый день, герр Ильин. Садитесь.

Ильин не ответил на приветствие, но сел. Ноги его не держали.

— Устали? Да, устал. И хотите есть?

— Да, хочу. Но я боюсь, что вы ошиблись. Моя фамилия не Ильин.

Офицер улыбнулся и позвонил. Вошел солдат, вытянулся у двери.

— Проводите Ильина в столовую, покормите его, а потом приведите ко мне.

Впервые за много месяцев пребывания в лагере Аркадий Павлович поел по-человечески. И сразу страшно захотелось спать. Усилием воли он старался не поддаться соблазну уснуть, широко открывал глаза и выпрямлялся. Неужели кто-то выдал его? Эта мысль все время сидела у него в голове. Что с ним хотят делать?

Солдат повел его обратно, и тут, в приемной, Ильин сразу же уснул. Спал он, вероятно, немного. Когда его растолкали, он с трудом поднял тяжелую голову и только после грубого окрика пришел в себя окончательно.

— К следователю! — приказал ему уже другой солдат.

Спустя минуту он снова очутился на том же стуле в кабинете. Через стол от него сидел офицер и с благожелательной улыбкой осматривал его.

— Теперь лучше, не правда ли?

Ильин промолчал. Потом спросил, стараясь подавить поднимающееся раздражение:

— Что вам надо? Чего вы от меня хотите?

— Не спешите, герр Ильин. Мы вам хотим добра.

— Я не Ильин, прошу это запомнить.

— Ничего, ничего. Давайте лучше начнем деловой разговор. Нам весьма неприятно, что такой одаренный человек, как вы, занимаетесь несвойственным вам делом. Каменоломня скверно действует на ваше здоровье. Вы можете окончательно надорваться. Это невыгодно и для нашего райха. Вы можете принести пользу куда более значительную, чем ломка камня. Разве я не прав? — перебил он самого себя, заметив на лице Ильина язвительную усмешку.