Кристофер Сташефф - Чародей поневоле (пер. В.М.Федоров)

— Да кто ты такой, чтобы позволять или не позволять? — прорычал Бром. — Ты даже не дворянской крови!

— Тогда я должен думать, что кровь мешает действовать, — отрезал Род. Он отшвырнул стол с дороги и двинулся на королеву. — Я-то думал, ты благородна.

Слово это прозвучало глумлением.

— Но теперь я вижу, что ты поворачиваешь против своей собственной семьи, даже против того, кто столь же близок тебе, как отец! Воистину, если дерешься с кем-нибудь из своих вельмож, то приходится драться с родственниками, но с родным дядей? Позор, женщина! Будь он самым мерзким убийцей, тебе следовало бы принять его с вежливостью и почтением, подобающим его положению. Тебе следовало отвести под его камеру свои лучшие палаты, это всего лишь долг крови!

Он прижал ее к очагу, вонзая в нее гневный взгляд.

— Нет, будь он только убийцей, ты, несомненно приняла бы его со всеми почестями! Но нет, он совершил ужасное преступление, возражая против твоих деспотичных действий, произвольных законов, и хуже того, отстаивая свою честь против твоих расчетливых оскорблений. Он смел настаивать на предоставлении человеку подобающего уважения в царствование ребячливой, мстительной, грубой девчонки, имеющей титул королевы, но никаких достоинств, и за это он будет проклят!

— Фу, сударь. — Она дрожала, бледная, как снег. — Как вы говорите с леди!

— Леди! — презрительно фыркнул Род.

— Прирожденной леди! — Это был тоскливый, отчаянный крик. — И ты тоже покинешь меня, ты тоже будешь говорить со мной языком Хлодвига?

— Я, может быть, говорю, как хам, но ты ведешь себя по-хамски. И теперь я понимаю, почему все покидают тебя, ибо хлещешь презрением Логайра, который единственный остался тебе верен.

— Верен! — ахнула она. — Он, ведущий мятежников!

— Мятежников ведет Ансельм Логайр! За сохранение верности тебе старый герцог ныне смещен в пользу своего сына!

Он зло улыбнулся, когда на ее лице появилось чувство ужаса и вины, затем повернулся к ней спиной и шагнул прочь, давая ей понять всю глубину ее предательства. Он услыхал за своей спиной протяжный судорожный вздох — Бром метнулся мимо него помочь королеве. Тут же послышался скрип кресла — Бром заставил ее сесть.

Подняв глаза, он увидел, что лорд-мэр глядит мимо него широко открытыми глазами. Род прочистил горло, взгляд бюргера переместился к нему. Род дернул головой в сторону двери. Мэр, колеблясь, снова посмотрел на королеву. Род поиграл с рукояткой кинжала. Мэр увидел это, побелел и сбежал.

Род снова обернулся к пораженной девушке.

Стоявший рядом с ней Бром бросил на него взгляд испепеляющей ненависти и прорычал:

— Кончено! Ужель ты вонзил нож недостаточно глубоко?

— Еще нет, — стиснул зубы Род. Он снова подошел к Катарине и продолжал холодным голосом: — Этот славный вельможа, герцог Логайр, твой родной дядя, из любви к тебе выступил против всей твоей знати, даже против своего родного сына!

Голос его надломился. Ее глаза вскинулись, полные страха.

— И это именно из-за твоих действий, из-за твоего произвольного законодательства и полного отсутствия дипломатии Ансельм повернул против отца. У него было двое сыновей, и ты лишила его обоих!

Она замотала головой, все быстрее и быстрее, и губы ее произносили безмолвное отрицание.

— И все же он по-прежнему верен! — прошептал Род. — Он по-прежнему верен, хотя они убили бы его за это и были чертовски близки к этому!

Она в ужасе уставилась на него.

Род слегка постучал себя по плечу.

— Вот это плечо приняло кинжал, что пронзил бы его сердце. И даже при этом только чудом и с помощью одной ведьмы, о которой ты едва ли знаешь, я сумел вывезти его живым.

Бром вскинул голову, ища что-то на лице Рода. Тот нахмурился и продолжал:

— Но я вывел его с риском для жизни и привел его обратно в целости. И что же я нахожу? Его должны держать пленником, и даже не так, как подобает знатному пленнику! Нет, не обращаясь с должным уважением и почтением, а как простого карманника, в тесной темной тюрьме!

Он сделал для эффекта паузу, довольно-таки сильно гордясь последним образчиком аллитерации.

Но с этим он малость перебрал, она овладела собой. Вскинув подбородок, она смахнула скупые слезы.

— Перед моими законами, сударь, все равны!

— Да, — согласился Род, — но это должно означать, что с крестьянами надо обращаться как с лордами, а не наоборот!

Он склонился над ней, лицо в дюйме от ее лица.

— Скажи мне, королева, почему это Катарина должна относиться ко всем с презрением?