Кристофер Сташефф - Чародей поневоле (пер. В.М.Федоров)

— Никогда, мастер, — покачал головой Том и усмехнулся.

— Интересно, не был ли старикан, построивший этот замок — может, самую малость — параноиком… Надо полагать, у них найдется в этом замке комната для пары уставших путников, верно?

Большой Том поджал губы.

— Да, мастер, если они знатные. Гостеприимства Логайров широко известно. Но для таких, как я и даже вы, который не больше, чем сквайр, мастер, это гостеприимство находится в хижине.

Солнце мигнуло. Нахмурившийся Род, прищурившись, посмотрел на небо.

— Опять эта проклятая птица. Неужто она не понимает, что мы слишком крупны для завтрака?

Он снял с плеча арбалет, натянул его и вскинул.

— Нет, мастер, — поднял руку Большой Том, — ты и так уже истратил на нее четыре стрелы.

— Просто мне не нравится все то, что следует за мною по воздуху, Том. Оно не всегда то, чем кажется.

Том нахмурился при этом загадочном заявлении. Род приложил приклад к плечу.

— Кроме того, последние четыре дня я делал в нее по одному выстрелу в день, это входит в привычку.

Арбалет загудел, и стрела вылетела вверх, но птица поднялась быстрее, чем стрела — та пронеслась сквозь то место, где прежде была птица, поднялась еще на пятьдесят футов, достигла вершины своей траектории и начала падать. Птица, находившаяся пятьюдесятью футами выше, следила за ее падением.

Большой Том поднял бровь и дернул уголком рта.

— Ты никогда не попадешь в нее, мастер. Эта птица понимает назначение арбалета.

— И впрямь кажется, что понимает. — Род закинул арбалет за спину. — Что за страна с эльфами под каждым деревом и тенью следующим за тобой ястребом.

— То не ястреб, — возразил Большой Том. — То скопа.

Род покачал головой.

— Она начала следовать за нами на второй день нашего пути. Что делать здесь птице, питающейся рыбой, так далеко от моря?

— Лично я не могу сказать. Ты, мастер, можешь однако спросить у нее.

— И я в самом деле не так уж удивился бы, если бы она ответила, — задумчиво произнес Род. — Ну, я полагаю, она не причиняет нам никакого вреда, а у нас в данный момент есть проблемы поважнее. Мы приехали сюда, чтобы попасть в этот замок. Ты умеешь петь, Большой Том?

Том внимательно посмотрел на него.

— Петь, мастер?

— Да, петь, или играть на волынке, или еще что-нибудь.

Том, нахмурившись, дернул себя за нижнюю губу.

— Я могу издавать какие-то звуки на пастушьем рожке, и полумертвый обозначил бы это словом «музыка». Но что это за глупость, мастер?

— Глупость шута. — Род расстегнул седельную сумку и достал маленькую лютню. — Отныне мы — менестрели. Будем надеяться, что у обитателей утеса в настоящий момент дефицит по части музыки. — Он вынул из сумки автозаписывающий альт и отдал его Тому.

— Я надеюсь, это достаточно похоже на твой пастуший рожок, чтобы вышло что-нибудь приличное.

— Да, мастер. Очень похоже, но…

— О, не беспокойся, они нас впустят, народ в такой-то дали от столицы вынужден пребывать вне цивилизации, они жаждут новостей и новых песен, а менестрели несут и то, и другое. Ты знаешь «Эддистоун Лайт»?

— Нет, мастер.

— Очень жаль, это всегда хорошо идет в припортовом городе. Ну, неважно, я могу научить тебя ей по дороге.

Они тронулись в путь, распевая с альтерациями, неизвестными ни в каких человеческих ладах и гаммах.

Скопа закричала и круто взмыла вверх.

— Принесли новости с севера? — нетерпеливо спросил часовой. И Род, вспомнив, что менестрели были ближайшим средневековым эквивалентом репортеров, ответил утвердительно.

Теперь они с Томом стояли перед собранием из двадцати восьми вельмож, их жен и слуг всех возрастов от хорошеньких служаночек лет четырнадцати до девяностолетнего графа Валлендери — все с одинаковым нетерпением, голодным блеском в глазах, а Род без единого обрывка новостей для сообщения им.

Ну, неважно, он их выдумает по ходу дела. Он будет не первым репортером, совершившим подобный фокус.

Старый герцог Логайр закостенело сидел в центре общества, в большом дубовом кресле; он, кажется, не узнал Рода. Но Дюрер-то узнал. Он стоял, согнувшись над левым плечом Логайра, излучая взглядом ненависть к Роду. Но разоблачение Рода не принесло бы ему никакой пользы, и он это знал. Логайр все еще любил свою племянницу, хотя и был не в ладах с ней. Он принял бы Рода с почетом за то, что тот спас Катарине жизнь.

Именно Логайр огласил вопрос за всех своих вассалов, и Род, рассудив, что у герцога имелись очень личные причины жаждать услышать о Доме Хлодвига, ответил, что покамест на севере все тихо. О, разговоры ходят и знаки Дома видели, но это были разговоры и только разговоры — пока.