Виктор Кернбах - Лодка над Атлантидой (С иллюстрациями)

Аута с удивлением взглянул на него.

— Нет, мой господин, — сказал он мягко, — думаю, я ничем не мог рассердить его, разве что, не желая того сам, своим внешним видом.

Великий Жрец, который вообще редко улыбался, теперь смеялся от души, опершись на ручку кресла.

— Тефнахт хочет напомнить мне, что я стар и не могу ходить по жизни без опоры. Он, может быть, старее меня, даже если у него возраст внуков, которых я мог бы иметь… Жаль, что ты не мой настоящий сын или хотя бы атлант: я усыновил бы тебя, и после моей смерти ты занял бы мое место. Но я думаю, на него встанет Тефнахт. Разве тебе не жаль?

— Нет, мой господин! — решительно сказал Аута.

Великий Жрец внимательно, словно изучая, посмотрел на него:

— Ты еще не понял всей прелести власти, Аута! Ты очень молод.

— Мой господин, благодаря твоей доброте я понял прелесть мудрости, которая, я думаю, и есть настоящая сила.

— Нет, сын мой, она одна не поможет тебе обрести власть, а лишь только сохранит ее, если ты ее добудешь. Вот почему я боюсь за твою судьбу после моей смерти. Не всем нужна мудрость, когда у них есть власть. Не знаю, что ты будешь делать… Я давно ищу какое-нибудь средство.

В это время дверь широко распахнулась, и в комнату ввалился, весь в пыли и колючках, с красными от усталости глазами, здоровенный сотник. Аута вскочил на ноги и, не найдя под рукой никакого иного подходящего оружия для защиты старца, схватил палку из эбенового дерева. Великий Жрец только спокойно повернул голову. В этом дворце так еще никто никогда не входил к нему. Сотник упал на колени и протянул серебряную коробку с печатью правителя Атлантиды. За спиной его около двери стоял дворцовый слуга. Придя в себя, Аута взял коробку из рук сотника и осторожно передал ее Великому Жрецу.

Лицо старца было невозмутимо. Он подал знак сотнику удалиться. Аута смотрел на коробку с нестерпимым желанием узнать, что было в ней. Ему никогда не приходилось видеть гонцов, врывающихся в дом Великого Жреца, как в казарму.

По знаку старца раб сорвал печать, вынул из коробки свиток тонкого папируса. Великий Жрец не потребовал, как обычно, прочесть его. Он взял свиток и, отставив подальше от глаз, прочел его сам. Аута следил за ним затаив дыхание. Великий Жрец читал сначала спокойно, потом улыбнулся, и вдруг его непроницаемое лицо исказилось. Аута смотрел на него со страхом.

Письмо было короткое. Великий Жрец свернул свиток и, сжав его дрожащей рукой, некоторое время смотрел на шелестящие под окном листья дерева. Аута замер.

Через мгновение, которое показалось очень длинным, старец протянул письмо и странным голосом сказал:

— Возьми. Прочти и ты.

На следующий день Аута уже ехал верхом и нетерпеливо подгонял своего осла, досадуя, что тот не может бежать, как пантера. Новый приказ его нисколько не страшил. Напротив, им руководило жгучее желание выяснить поскорее, в чем там дело. Все мысли Ауты были теперь только о полученном письме и последнем наставлении Великого Жреца, которое он получил перед самым отъездом. В сопровождении нескольких солдат Аута почти неделю добирался на легкой лодке по течению Холодной Реки до Великого Города, потом три дня плыл под попутным ветром на корабле и снова пересел на осла, который в этой местности был единственным средством передвижения.

От гавани, где причалил его корабль, до теплых южных степей был длинный путь. Бедное длинноухое животное буквально выбивалось из сил, чтобы бежать так, как того хотел хозяин. Но ему все-таки было далеко до пантеры.

Имея специальный знак, Аута менял уставших ослов на свежих два раза в день. Однако дорога от нетерпеливого желания пройти ее как можно быстрее все равно, казалась невыносимо длинной. Никогда Аута не спал так мало, как в эти одиннадцать дней путешествия, хотя никто не давал ему никакого определенного задания и тем более его некому было торопить. Спал он урывками, не хотел отдыхать даже теперь, когда был изнурен до крайности. Он чувствовал, как все его тело горит от беспокойства. Сзади него, проклиная дорогу и неизвестную цель похода, ехали верхом солдаты. Если бы не приказ правителя, они бросили бы его. Впереди небольшого каравана маячил местный крестьянин-проводник на осле, хорошо знавший этот край и, как он говорил, все, что здесь происходило.

Время приближалось к сумеркам. Аута мысленно повторял заученное им наизусть письмо, которое было спрятано у него на груди. Правитель писал Великому Жрецу: «До меня дошла странная весть из южного края. Крестьяне, работавшие в поле, слышали гром и видели всплески молний, блеск которых превосходит само солнце. Кто был поблизости, упал. Несколько чужих богов, сверкая серебром и светом, вытащили из огня дом, похожий на серебряную башню, которая сияет ярче, чем серебро, и теперь живут в нем. Никто не осмеливается приблизиться к этим богам. Крестьяне бросили посевы пшеницы. Не знаю, что будет дальше. Поэтому пишу тебе, сиятельный сын неба, спустись с твоей Святой Вершины и поговори с богами. Никто из жрецов не осмеливается идти туда. Даже сам храбрый Пуарем».