Леон Юрис - Хаджи

Ибн-Юсуф рассказал о тщательно разработанном плане Каукджи и его бандитов на-падения на Табу. Два отвлекающих маневра, скоординированные с атакой. В Лидде и Рамле проповедники муфтия будут подстрекать к бунту, чтобы связать тамошние британ-ские гарнизоны. Отдельное нападение будет совершено на удаленную арабскую деревню с участием горсточки людей, чтобы вытянуть британцев из Латруна вверх по грязной изви-листой дороге, которую легко будет взорвать за ними и таким образом задержать их на несколько часов.

Связав англичан бунтовщиками и ложной тревогой, они перейдут к цели - Табе. Ги-деон не спеша беседовал с Ибн-Юсуфом, уточняя численность войск, карту взаимодейст-вий, сроки и места. Каукджи собирается использовать до трех сотен человек - крупная операция. Приоритет мятежа - очевидно, захват Табы.

Ибн-Юсуф ушел. Уингейт вышел из тени и плюхнулся на жесткий монашеский топ-чан. Он тупо уставился на затянутый паутиной потолок, а Гидеон через щелочку окна смотрел, как Ибн-Юсуф садится на своего осла.

Сосредоточенно погружаясь в свои мысли, Уингейт имел обыкновение машинально вытаскивать из кармана брюк зубную щетку и расчесывать ею волосы у себя на груди. Внезапно он сел.

- Вы доверяете этому типу?

- Я понимаю, что вы хотите сказать, Уингейт. Не все они врут и хитрят.

- О, конечно, они годами будут вести с вами дела, но когда наступит критический момент, они вас продадут за копейку.

- Но они и свой собственный народ продают за копейку, - сказал Гидеон. - Если мы собираемся остаться в Палестине, нам придется выработать компромисс.

- Ибн-Юсуф и любой последний араб - узники своего общества. Евреи в конце кон-цов должны будут столкнуться с тем, с чем вы здесь имеете дело. Арабы никогда не по-любят вас за то хорошее, что вы им принесли. Они и не знают на самом деле, как любить. Но ненавидеть! Боже мой, ненавидеть они умеют! И они затаили глубочайшую обиду, по-тому что вы стряхнули с них самообман величия и показали им, кто они на самом деле - упадочный и дикий народ, управляемый религией, лишившей их всех человеческих стремлений... кроме немногих достаточно жестоких и надменных, чтобы командовать ими, как стадом баранов. Вы имеете дело с сумасшедшим обществом, и лучше бы вам научиться его контролировать.

- Это чертовски противно нашей натуре, - грустно заметил Гидеон.

Уингейт резко сменил тему.

- В целом план для Каукджи весьма изощренный, - сказал он.

- Я это знаю, - согласился Гидеон. - Невольно хочется, чтобы вы отдали команду готовности.

- Вы что, не слышали, что я сказал? - воскликнул Уингейт.

- Перед вами не один из тех парней из Особого ночного отряда, с которыми вы бе-седуете для поднятия духа.

- Я говорю вам, что с тех пор, как вы, евреи, вернулись в Палестину, вы никогда не переставали прятаться в ваших укреплениях. А теперь, когда независимость должна дей-ствовать, вы очень возбуждаетесь. К черту британскую армию. Пусть они занимаются охотой по всей Иудее. О Боже, да неужели вы не чувствуете грязную руку какого-то анг-лийского офицера, придумавшего для Каукджи эту операцию? - Он вскочил на ноги и на-чал ходить, остановился перед Гидеоном и ткнул своей зубной щеткой ему под нос. - Поймите ход их мыслей. Каукджи и этот британский офицер... они говорят - не так ли? - что Хагана не сдвинется с места из киббуца Шемеш. Евреи рассуждают только в терминах обороны. Как только территория будет свободна от английских войск, ничто не сможет остановить нападение на Табу. Хагана вмешиваться не станет. Они в этом уверены, абсо-лютно уверены.

Гидеону Ашу было пятьдесят три, и у него еще хватало сил пускаться на выслежива-ние в пустыне вместе с молодыми, самыми крепкими воинами. Всю жизнь он бродил по этим лабиринтам арабского ума, ища компромиссов, дружбы и мира. Все это ускользало от него. Первая его радость от Особых ночных отрядов постепенно омрачалась ощущени-ем трагедии. Иллюзия братства с арабами опрокидывалась реальностью, реальностью то-го, что если мечте о Сионе суждено осуществиться, то евреям придется продолжать на-ступление, противное их душам.

В келье стало так тихо, как будто в ней размышлял давно исчезнувший монах.

Гидеон в задумчивости вздохнул. Ну хорошо, сейчас они схватятся с арабами, пото-му что если они этого не сделают, то арабы никогда не перестанут им докучать. Но сколь долго, сколь ужасно долго будет это продолжаться? И все это время дружелюбие еврей-ского народа будет подтачиваться? Дорога виделась нескончаемо длинной, но это была та цена, которой требовала мечта о Сионе.