Леон Юрис - Хаджи

- Разве это не говорит о глубине моей мечты?

- Вы сумасшедший, - повторил Бэгли. Он отдал Ибрагиму письмо. - Вам лучше и дальше это держать у себя, но ради Бога не показывайте тому, кто умеет читать. Пойдемте со мной, хаджи Ибрагим.

Чубуком трубки Бэгли постучал в соседнюю дверь и вошел. За столом командира сидел иорданский полковник Джалуд. Ибрагим сразу же распознал в нем потомка бедуи-нов, загоревшего от солнца и службы настолько, что нельзя было сказать, где кончается его кожа и начинается хаки его формы. Полным полковником Арабского легиона он стал не благодаря чьей-то милости. За парой глаз, пустыней превращенных в щелочки, угады-вались высокомерие и жестокость. Напомаженные волосы блестели, а огромные усы явля-ли гарантию мужественности. В системе отношений между англичанами и Легионом ара-бы обычно занимали более высокое положение, чем английские "советники". На самом же деле балом правил англичанин. Тот факт, что Латрун отразил две отчаянные и кровавые атаки евреев, кажется, подтверждал, что именно подполковник Честер Бэгли продумал и построил оборону и, вероятно, командовал боями.

Бэгли говорил так же мягко, представляя просьбу Ибрагима.

- Я не могу этого обещать, - рявкнул Джалуд. - Это не посетительский день в На-скальном Куполе. Заприте этого человека и приведите ко мне тех идиотов, что позволили ему проникнуть в форт.

- Это не станет хорошим предзнаменованием для местного населения, тогда как кризис все еще не прошел. Личность хаджи Ибрагима и его популярность легко подтвер-дить. Человек был мухтаром четверть века. Это было бы хорошим жестом.

- Хороший жест? Он проник в секретное военное сооружение. Выставьте его отсю-да, пока у него не было больших неприятностей.

- Я возьму на себя ответственность, - нажимал Бэгли.

Диалог привел Ибрагим в восторг. Ясно, что настоящий командир форта - Бэгли, не-смотря на его низший чин. Полковник Джалуд не желал ерошить свои перья и тем более брать на себя риск, если бы его сделали ответственным за оборону. Джалуд продолжал спорить на тонкой пограничной линии. Поскольку Бэгли настаивал, полковник Джалуд плел для себя паутину защиты на всякий случай, чтобы не стать объектом каких-нибудь будущих упреков.

Пока шел разговор, глаза Джалуда раздевающе осматривали Ибрагима. Люди в лох-мотьях нередко скрывают свое настоящее богатство. Ибрагим приготовился к возможно-му обыску с раздеванием. Прежде чем идти к форту, он спрятал свои деньги на поле неда-леко от автобусной остановки. Единственной ценной вещью, которая была заметна, был усыпанный драгоценностями кинжал. Глаза Джалуда перестали бегать и остановились на оружии.

- Это серьезная просьба, - сказал Джалуд. - Я очень рискую. Так что это должно быть так же важно для меня, как и для тебя. Жест за жест.

Надо было мне спрятать и этот проклятый кинжал, подумал Ибрагим.

- У меня нет ничего, чем можно сделать жест, - сказал Ибрагим. - Аллах знает: нельзя раздеть голого.

- Может быть, мои глаза меня дурачат, - ответил Джалуд, не отводя глаз от кинжала.

- Это моя честь.

- Хранители чести - это люди с золотыми нитями в одежде.

Оскорбление укусило.

- Это цена, которую я не могу заплатить, - сказал Ибрагим.

- Я, конечно, могу его у тебя просто забрать, и у тебя вовсе не останется чести. Где была твоя честь, когда надо было защищать свою деревню? Катись отсюда, пока у тебя цел язык и ногти на руках.

- Полковник Джалуд, я буду настаивать, чтобы вы позволили этому человеку уви-деть свою деревню.

Джалуд откинулся в кресле и закрыл подлокотник, на который он швырнул свой ре-мень с пистолетом.

- Ну ладно, это мой дерьмовый день. Пусть собака пойдет на крышу и полает на свою деревню. У нее пять минут. - С жестом, обозначающим "царское" позволение, Джа-луд вернулся к бумагам на столе.

Ибрагим плюнул на пол, и плевок пришелся на носок ботинка полковника. Едва он двинулся к двери, Джалуд вскочил на ноги.

- Влагалище твоей матери - верблюжий оазис!

Ибрагим вернулся к столу Джалуда и положил пальцы на рукоятку кинжала. Он вы-хватил его из ножен так стремительно, что никто не успел схватиться за пистолет. Острие вонзилось в стол полковника так, что дерево треснуло. Пальцы Ибрагима вцепились в край стола, глаза его глядели прямо в глаза Джалуда.

- Возьми, - с вызовом сказал Ибрагим.

Глаза Джалуда метнулись к тонко улыбающемуся Честеру Бэгли. Бэгли вечно вер-тится возле него со своими мягкими, любезно настаивающими "просьбами". Это же не просьбы, это приказания! Он кипел гневом на англичан за их власть над его войсками. С другой стороны, ему не хотелось пройти через еще одну оборону форта без Бэгли. Его, ве-ликого полковника Джалуда, запугивает крестьянин! Если Бэгли захочет, Джалуда могут обидеть и унизить.