Юлия Латынина: Клеарх и Гераклея

Поэтому — да не усмотрят в последующих строках лишь стремление расхвалить родной город, словно сводне смазливую девицу, — говорю вам, что без этого рассказ невозможен.

Город Гераклея расположен между Вифинией и Фригией, на Ахерусийском полуострове, в устье реки Ахерон, и трехрядный корабль доплывает от Византии до Гераклеи за один долгий день. Места тут благодатнейшие: мирты, орехи, померанцы плодоносят необыкновенно, горы и море исполнены дивной красоты, земля тучна, а в горах с широко разбежавшимися, пологими склонами есть серебро и железо.

Город был основан выходцами из Мегар, однако задолго до этого Геракл, отправившись за поясом Ипполиты, победил царя бебриков Мигдона и отдал здешние земли Лику, царю мариандинов.

Мегарцы, выводя колонию, потребовали эти земли обратно, фригийцы ответили отказом; Лисимен, предок Клеарха, Пандионид повторил подвиг Геракла, разбил мариандинов и обратил их в наказание за неблагодарность навеки в рабов наподобие илотов и пенестов.

(Впрочем, Неоклиды, которые переселились в Гераклею позднее и возводили свой род к Полидевку, говорили, что царь бебриков звался не Мигдоном, а Амиком и убил его Полидевк, а не Геракл.)

Пандиониды — старейший род Гераклеи, приплыли из Мегар по пути аргонавтов, мимо Симплегад, а не мимо Халкидики. Это путь, по которому никогда не проплыть торговцам с товарами, по нему плавают лишь воины и дары.

В это время в Гераклее был как бы золотой век: каждый обрабатывал свой участок, довольствуясь необходимым, простой народ питал уважение к знати, а знатные люди были чужды алчности и полагали, что достойней раздать золото друзьям, приобретая их защиту и поддержку, нежели дрожать над ним и закапывать его в землю; железные рудники в горах, земля и мариандины, бессильные владеть собой из-за отсутствия разума, были в общей собственности.

В Мегарах же чернь стала требовать передела земли и прощения долгов: знакомая пагуба, словно созданная для того, чтобы разъедать изнутри лучшие и процветающие государства. Чернь бродила по домам, требуя подаяния и, если не находила его достаточным, расправлялась с обитателями: однажды народ снес знатных младенцев со всего города на ток и пустил туда быков. А потом, как это часто бывает везде, где зависть делает невыносимым блеск богатых, к власти пришел тиран Феаген, и множество людей бежали из Мегар в Гераклею.

Как раз в то время, когда Кир овладел Мидией, ойкист Гнесиох опять вывел в Гераклею колонию, но, как я уже сказал, «сто семейств» были там раньше. Начались войны с фригийцами. Из полученной земли каждому колонисту выделили навечно по шесть плефров и участок для застройки в городе. Помимо народного собрания, в котором принимали участие все способные к военной службе и владеющие землей, был учрежден совет трехсот, он же избирал десятерых эсимнетов из лучших граждан.

Никто не смел облагать налогом свободного гражданина или платить должностному лицу, словно поденщику, и должности сами собой принадлежали лучшим.

Знать соревновалась не в подачках народу, а в сооружении храмов. Подати взимали с фригийцев, пошлины — с торговцев. Сумма пошлин все росла, а после неудачи ионийского восстания в дорийскую Гераклею хлынули ионяне, испорченные тиранами, персами и торговлей. Так-то получилось, что лучшие люди бежали от горшечников и колбасников в Понт, а на самом деле проложили горшечникам дорогу, — вскоре одни стали тайком продавать землю, а другие обирать своих граждан.

Тогда город вывел несколько колоний с тем, чтобы удалить безземельных из города и наделить их землей, ибо, бесспорно, лучший способ отвратиться от посяганий на чужую собственность — это иметь свою.

Последнюю колонию, Херсонес, вывели лет за тридцать до описываемых событий, по предложению Клеонима, деда Клеарха.

Клеоним был избран эсимнетом, когда афинянин Ламах разорял гераклейскую хору, и сумел удержать Ламаха от поддержки городских болтунов, а гераклеотов — от необдуманной расправы с афинянами. Через год он, однако, сложил с себя должность, говоря, что эсимнетия — это, в сущности, выборная тирания и нужна лишь во время войны или смуты.

Во время описываемых событий во главе лучших людей и во главе города стоял муж по имени Архестрат, человек безупречной честности и придерживавшийся умеренности во всем, как в частной, так и в общественной жизни. Он неоднократно говорил, что бедные имеют право на жизнь и имущество, а богатые имеют право не быть разоренными в результате обогащения бедняков. Полагая неразумным, чтобы людям, расстроившим леностью и небрежением собственное достояние, было вверено достояние общественное, он препятствовал необузданной демократии, однако облегчил бремя долгов, а также учредил суд по образцу афинского. Полис выдавал за участие в нем по два обола.