Харлан Эллисон: Говорящие гримасы и грани

Они попросту не понимают, как, я уверен, понимает любой из вас, почти на клеточном уровне, и с каждой начинаемой вами книгой это все глубже въедается в плоть и кровь: единственное, о чем стоит писать, - это люди. Повторю. Единственное, о чем стоит писать, - это люди. Люди. Человеческие существа. Мужчины и женщины, чью индивидуальность надо создать, строчка за строчкой, озарение за озарением. Если вы этого не сделали, книга не удалась. Пусть в ней пропагандируется наисовременнейшая научная идея, она не удалась. Можно повторять бесконечно. Нет во Вселенной черной работы благороднее, чем держать зеркало реальности и слегка его поворачивать, дабы по-новому, иначе отразить заурядное, обыденное, "нормальное" и само собой разумеющееся. В этом зеркале отражаются люди - люди, и никто иной. Зеркало выдуманные ситуации, в которые вы их помещаете. Увиденное должно просветить и преобразить наше восприятие окружающего мира. Если вам это не удалось, значит, не удалось ничего.

Мелвилл выразил это так: ."Невозможно написать великое и вечное сочинение о блохе, хотя много есть таких, кто пытался это сделать".

Я не собирался в этом очерке углубляться в психологию писательского ремесла. Оставляю это педантам и академикам, которые теребят подобные идеи, как щенок - мехового мишку, пока совсем не распотрошат. Однако деваться некуда: в наше время, когда фантастика раскололась на множество группировок и немало писателей проповедует обскурантизм и пресный, сложно закрученный сюжет ради банальной сути... или погрязли в стерильном высокомерии, которое играет с умопомрачительными идеями, но не в силах явить и одного живого, узнаваемого человеческого существа... я считаю своим долгом посвятить защите человеческого в литературе еще несколько минут.

Один из самых уязвимых доводов в защиту "ценности" научной фантастики как полноправного литературного жанра был выдвинут в 1920-х: она-де "ставит и разрешает задачи". Эта липовая отговорка, служанка более расхожего (но столь же ложного) клятвенного заверения, что фантастика якобы предсказывает будущее - пережиток паранойи, оставленной нам временами, когда писать или читать фантастику значило расписаться в умственной неполноценности.

Но это было давно. С тех пор такие писатели, как Силверберг, Диш, Вильгельм, Гаррисон, Муркок, Типтри и ле Гуин подняли фантастику на такие высоты, что презирать ее могут лишь самые близорукие и реакционные критики. (Что не спасает нас от идиотских излияний Питера Прескотта из "Времени" или от придурков, которые пишут для сельских газетенок и почитают шиком именоваться "фантастами". Как, впрочем, не делает светлее мрачные катакомбы, где обитают последыши "Золотого века", которые считаются нынче великими историками и критиками жанра и продолжают обсасывать каждый жалкий фильмец, каждый знак внимания со стороны газет главным образом потому, что не находят в себе моральной смелости признать: фантастика давным-давно состоялась. Приходится терпеть этих старых вонючек, но незачем их приколы делать своими приколами.)

Подведем итог: в фантастике преобладает устаревший подход. Плохие писатели оправдывают свою пачкотню и колоссальные авансы, которые им платят издатели, тем, что пишут якобы "настоящую фантастику". Флаг им в руки, пусть пишут, если считают, что достоинства книги определяются сногсшибательной идеей, провозглашаемой на безграничных космических просторах, без чувств, без людей, без остроумия, на одном "железе". Такое сочинительство ближе к редактированию научных журналов, чем к наследию Мелвилла, Твена, Шелли и Борхеса.

Убеждаю всех, кто хочет стать писателем: избегайте подобного тупика. Оставьте это инженерам, которые на досуге балуются литературой, где, как правило, попросту мифологизируют собственную "эвристическую ситуацию". Через десять лет их книги забудутся - станут нечитабельными, как нечитабельны сегодня кэмбелловские "Аналоги" за 50-60-е годы.

Лишь те книги будут жить, лишь те стоят писательских "пота и мук", которые властно взывают к человеку. "Звездные войны", конечно, занятны, но, пожалуйста, не путайте их с "Гражданином Кейном", "Таксистом" или "Разговором".

Ваша миссия - писать о людях.

Что возвращает нас к теме очерка, после отступления, вызванного скорее злобой и раздражением, чем чувством меры. Приношу свои извинения.

Если вы принимаете мой мессианский пыл в отношении императивов писательства (не откладывая, посмотрите в словаре, что значит "императив"), то согласитесь, что создание (не реальных, но) правдоподобных людей безусловная норма. Оно же требует куда больше умения, чем остальные аспекты сочинительства. Оно подразумевает пристальное изучение людей, внимание к мелочам, знание психологической и социологической подоплеки иначе необъяснимых или примелькавшихся привычек, культурных тенденций, знакомство с одеждой, речью, внешними чертами, чудачествами и тем, как люди говорят вовсе не то, что хотят выразить.