Харлан Эллисон: Птица смерти

- Я вам говорил, маменька, что вы старая сука?

- И много раз, но все равно я тебя люблю.

Он встал и отошел к стене. Пройти через стену было нельзя, и он зашагал по комнате.

- Тебе от этого не отмахнуться.

- Мама, ну хватит! Не надо!

- Ладно. Поговорим о бизнесе.

- Мне сейчас на бизнес глубоко наплевать.

- Так о чем нам говорить? О возвышенных предметах, коим может посвятить свои последние минуты старая леди?

- Ну до чего же ты мерзкая баба! Похоже, ты от этого каким-то извращенным способом получаешь удовольствие.

- А каким еще способом можно от этого получать удовольствие?

- Пуститься в авантюру.

- Это самая большая из всех. Жаль, что твой отец не может ее просмаковать.

- Я думаю, он вряд ли получил бы удовольствие от смерти под гидравлическим прессом.

Он з-адумался, потому что по ее губам вновь пробежала улыбка.

- А вообще-то, может, и получил бы. Вы оба настолько чудаки, что могли бы там сидеть и обсуждать гидравлику.

- А ты - наш сын.

Правда, да еще какая. Он не отрекался от этого, и никогда не стал бы. Он был и суров, и нежен, и своенравен - совсем как они, и помнил дни в джунглях под Бразилией, и охоту на Каймановой Канаве, и дни, когда он работал на лесопилке рядом с отцом. И знал, что, когда придет его час, он так же точно будет смаковать смерть, как сейчас его мать.

- Скажи... правда ли, что отец убил Тома Голдена?

- Сделай укол, тогда скажу.

- Я - Стек и не поддаюсь на подкуп.

- Это я Стек, и я знаю, какое убийственное любопытство тебя грызет. Сделай укол, и я тебе скажу.

Он нервно зашагал по комнате.

- Старая ты сука!

- Стыдно, Натан. Ты ведь не сукин сын. И это больше, чем может сказать о себе твоя сестра. Я тебе говорила, что она не дочь твоего отца?

- Нет, но я знаю.

- Тебе бы ее отец понравился. Это был швед. И твоему отцу он нравился.

- Потому-то папа ему и сломал обе руки?

- Может быть. Но я не слышала, чтобы швед на это жаловался. В те дни одна ночь со мной стоила пары сломанных рук. Сделай укол.

В конце концов, пока семья в столовой добиралась от закуски до десерта, он набрал шприц и сделал укол. Когда лекарство добралось до сердца, у матери расширились зрачки, и, перед тем как умереть, она собрала все силы:

- Давши слово - держи. Твой отец не убивал Тома Голдена. Я его убила. Ты настоящий мужчина, Натан, и дрался с нами так, как мы хотели, и мы оба тебя любили гораздо больше, чем ты думал. Хотя ты и хитрый с. с., ты это знаешь?

- Знаю, - ответил он, и она умерла, а он заплакал, и в этом была поэзия.

16

- Он знает, что мы идем.

Они лезли по северной стороне ониксовой горы. Змей покрыл ноги Натана Стека толстым слоем клея, и тому удавалось ставить ногу на опору и подтягиваться, хотя с загородной прогулкой такой поход не сравнишь. Они остановились передохнуть на спиральном подъеме, и Змей впервые заговорил о том, что ждет их в конце пути.

-Он?

Змей не ответил. Стек привалился к стенке. Ниже по склону им встретились какие-то слизни, пытавшиеся присосаться к плоти Стека, но Змей отогнал их, и они вновь присосались к горе. К тенеподобному существу они не приближались. Потом Стек разглядел сверкание вспышек на вершине, и откуда-то из живота начал распространяться страх. Перед самым спиральным подъемом они прошли мимо пещеры, где спали те самые похожие на летучих мышей твари. От присутствия человека твари словно взбесились, от их криков Стека затошнило. Змей помог ему миновать эту пещеру. Теперь они остановились, и Змей не отвечал на вопросы Стека.

- Мы должны лезть дальше.

- Потому что он знает, что мы здесь? - в голосе Стека звенел сарказм.

Змей двинулся вперед. Стек закрыл глаза. Змей вернулся к нему. Стек посмотрел на одноглазую тень.

- Шагу больше не сделаю.

- Нет причины, чтобы тебе не знать.

- Если не считать той, что ты, мой друг, не собираешься мне ничего говорить..

- Пока не время тебе знать.

- Послушай, если я ничего не спрашиваю, из этого еще не следует, что я не хочу знать. Ты мне такого наговорил, что мне не переварить: будто я настолько стар... настолько... даже не знаю насколько. Ты словно намерен мне сказать, что я Адам...

- Это правда.

- Ух ты! - Стек замолчал и уставился на тенеподобного.

А потом, поняв и приняв больше, чем он сам полагал возможным, произнес: - Змей, - и замолчал снова.

Помолчав, попросил:

- А теперь покажи мне другой сон и дай узнать, чем это кончилось.

- Ты должен быть терпеливым. Тому, кто живет наверху, известно, что мы когда-нибудь придем, но мне удавалось помешать ему учуять приближение опасности - то есть тебя, потому что ты сам не знал.