Харлан Эллисон: Разбит, как стеклянный Гоблин

Джонах был в гостиной. Блондинка, которая открыла дверь, пыталась стянуть с него штаны. Он монотонно тряс головой и пытался отогнать ее, размахивая слабой кистью. Автоматический проигрыватель крутил сингл Саймона и Гарфункеля "Большая яркая зеленая машина радости".

- Тает, - тихо произнес Джонах, показывая на огромное мутное зеркало над камином. Камин был забит непрогоревшими пакетами из-под молока, обертками для печенья, подпольными газетами и кошачьим дерьмом. Само зеркало было мутное и холодное.

- Таю! - заорал вдруг Джонах, закрыв глаза рукой.

- Да чтоб тебя! - проворчала блондинка и швырнула его на пол, по-видимому окончательно отчаявшись.

- Что с ним? - спросил Руди.

- Опять глюки. Господи, как же его развозит!

- Что с ним?

Она пожала плечами:

- Он видит, как тает его лицо. Во всяком случае так он говорит.

- Марихуана?

Блондинка посмотрела на Руди с неожиданной неприязнью:

- Мари... а ты кто такой?

- Я - друг Крис.

Девушка изучала его еще несколько мгновений, потом расслабилась, плечи ее опустились, и она сказала примирительно:

- Мало ли кто сюда может зайти, сам понимаешь. Бывает, и полиция наведывается.

За ее спиной на стене висел плакат, изображающий Землю. В том месте, где на него падали прямые лучи солнца, краски выгорели. Руди напряженно огляделся. Он явно не знал, что делать.

- Мы с Крис собирались пожениться, - сказал он. Восемь месяцев назад.

- Хочешь трахнуться? - спросила блондинка. - Когда у Джонаха приход, он никакой. А я с утра пью кока-колу и сейчас на взводе.

Очередная пластинка упала на диск, Стиви Уандер заиграл на губной гармошке и запел "Я был рожден любить ее".

- Мы с Крис были помолвлены, - .произнес Руди, чувствуя себя очень несчастным. - Собирались расписаться после того, как я пройду базовую подготовку, но потом она вдруг заявила, что будет жить здесь с Джонахом. Я не мог настаивать... И вот я ждал восемь месяцев, но теперь с армией покончено.

- Так ты хочешь или нет?

Под столом на кухне.

Она подложила под спину сатиновую подушечку с надписью "Сувенир о Ниагарском водопаде, Нью-Йорк".

Когда он вернулся в гостиную, Джонах сидел на диване и читал "Игру в бисер" Германа Гессе.

- Джонах? - позвал Руди.

Джонах поднял голову. Прошло некоторое время, прежде чем он его узнал. Когда это произошло, он похлопал по дивану, и Руди присел.

- Эй, Руди, где ты был?

- В армии.

- Ух ты!

- Да, это ужасно.

- Отслужил? Я имею в виду, совсем?

Руди кивнул:

- Да, по здоровью.

- Эй, это хорошо.

Они еще посидели. Джонах начал кивать головой и под конец пробормотал сам себе:

- Ты вовсе не устал.

- Послушай, Джонах, - сказал Руди. - Что происходит с Крис? Мы же собирались пожениться еще восемь месяцев назад.

- Она где-то здесь, -ответил Джонах.

Из кухни, где спала под столом белокурая девушка, донеслись странные звуки, словно какой-то зверь рвал зубaми мясо.

Это продолжалось довольно долго, но Руди смотрел в окно - большое, панорамное окно. На тротуаре перед парадным входом мужчина в сером костюме разговаривал с двумя полицейскими. Он показывал на большой старинный дом.

- Джонах, можно Крис уйдет?

- Эй, парень, здесь никто ее не держит. Она тащится вместе с нами, и это ей нравится. Можешь спросить у нее, а меня не доставай! - Джонах разозлился.

Двое полицейских подошли к входной двери.

Руди встал и пошел открывать.

Увидев его форму, полицейские улыбнулись.

- Чем я могу вам помочь? - спросил Руди.

- Вы здесь живете? - поинтересовался первый полицейский.

- Да, - ответил Руди. - Меня зовут Рудольф Бекл. Чем могу вам помочь?

- Мы бы хотели войти и поговорить.

- У вас есть санкция на обыск?

- Мы не собираемся ничего искать, мы хотим просто поговорить. Вы служите в армии?

- Только что уволился. Приехал проведать семью.

- Мы можем войти?

- Нет, сэр.

- Это и есть так называемый Холм? - Второй полицейский явно нервничал.

- Кем называемый? - поинтересовался Руди.

- Соседями. Они называют это место Холм и говорят, что здесь устраивают дикие вечеринки.

- Вы слышите дикую вечеринку?

Полицейские переглянулись.

- Здесь всегда очень спокойно, - добавил Руди. - Моя мать умирает от рака желудка.

Руди пустили жить, поскольку он умел говорить с людьми, подходившими к двери снаружи. Кроме Руди, который приносил еду и раз в неделю отмечался в очереди по трудоустройству, из Холма никто не выходил. Здесь было действительно спокойно.

Разве что иногда с лестницы, ведущей в бывшие помещения прислуги, доносилось рычание, а из подвала слыша