Харлан Эллисон: Требуется в хирургии

Мехдок видел, что человек был в панике: робот моментально снизил адреналин... но дело обстояло сложнее.

Бергману доводилось встречаться с подобными случаями раньше, когда в результате ошибки анастезиолога пациент приходил в сознание. В этих случаях он говорил несколько успокаивающих слов, проводил рукой по лбу человека, и пациент погружался обратно в мирный сон.

Но робот ничего такого не сделал.

Он помогал телу, а не потрясенному разуму. Бергман предвидел неудачу в момент, когда пациент увидел свои кровавые обрубки.

Почему это случилось? Впервые ли человек умирал под щупальцами мехдока, и если ответом является "нет"... почему он об этом не слышал? Когда он перестал об этом думать, потрясенный бурей воспоминаний и боли, то понял причину - мехдоки подпадали под категорию "Под Наблюдением". Но пока наблюдение продолжалось - в этом были уверены изготовители и официальные лица из Департамента Медицины, - жизни терялись таким образом, что это нельзя было поставить в вину роботам.

Неосязаемый фактор вышел на авансцену.

Такая простая вещь. Только сказать человеку "Все будет в порядке, парень, успокойся Мы вытащим тебя скоренько...

только ляг поудобнее и поспи... и дай мне кончить мою работу; мы должны работать в паре, ты и я...".

И все, не больше, и жизнь бы из этого измученного тела не ушла. Но твердо стоял робот и эффективно чинил ткань.

А пациент умирал в безнадежности и ужасе.

Бергман понял, что есть у человека и чего нет у робота. И это было так просто, что захотелось плакать. Человеческий фактор.

Невозможно сделать совершенного мехдока, поскольку робот не способен понять психологию человека.

Бергман сформулировал мысль в понятных терминах.

Мехдоки не обладали умением сопереживать больному.

Так много путей. Так много ответов. Так много решений, но которое из них правильное? Или все они правильные? Бергман понимал, что он должен решить проблему сам, поскольку, возможно, никто другой не столкнется с проблемой... пока не станет слишком поздно.

Каждый уходящий день уносил с собой чью-то жизнь. И эта мысль точила Бергмана сильнее любой другой, даже касающейся личной опасности. Он должен попытаться. Наконец ему пришел в голову отчаянный план.

Он убьет одного из своих пациентов...

Раз в две недели врачу-человеку полагалась самостоятельная операция. Правда, им скорее руководил, чем ассистировал мехдок и случай был обычно очень простым... Но это была операция. И видит Бог, хирурги были благодарны за любую брошенную им кость.

Это был день Бергмана.

Он страшился его наступления, думая о нем, помня о предстоящем дне всю неделю. Но это должно быть сделано. Он не знал, что с ним случится, но это и не важно, если удастся продемонстрировать народу и правительству, что происходит в госпиталях...

Что должно быть сделано, следует делать смело быстро, сенсационно. И немедленно. Откладывать больше нельзя. Ибо газеты пестрели статьями о новом Предложении по Мехдокам, сделанном Секретарем Медицины. Это необходимо сделать сейчас. Только сейчас, когда к теме приковано всеобщее внимание.

Он прошел в операционную.

Простая, стандартная операция. Никого в "пузыре".

Мехдок-ассистент стоял в ожидании. Когда Бергман пересекал комнату, открылась комната напротив и мехдок на колесиках с крышкой стола, на которой лежал пациент, покатил по операционной. Машина опустила крышку на основу, быстро ее закрепила и укатила прочь.

Бергман посмотрел на пациента, и на минуту решимость его покинула. Она была худенькой молодой девушкой, и смех затаился в уголках ее рта, казалось, ничто не могло его оттуда изгнать... кроме смерти.

До этого момента Бергман был уверен, что сделает это, но сейчас?..

Девушка взглянула на него и улыбнулась, а мысли Бергмана завертелись вокруг жены Тельмы, не имевшей ничего общего с этим чистым, хрупким ребенком.

Тельма, чья бесчувственность вначале им воспринималась юмористически, после бесплодных лет их супружества стала бременем, которое он молча терпел. Бергман знал, что не сможет сделать то, что должно быть сделано. Только не с этой девушкой.

Мехдок укрепил анестезию за головой девушки.

Она сделала один быстрый вдох, ее глаза расширились, и через мгновение она уже спала. Проснется она уже с удаленным аппендиксом.

Щемящее тоскливое чувство пронзило его. Время пришло.

Быть может, это его последний шанс при нарастающей подозрительности Колкинза и набирающих день ото дня силу мехдоках.